– Хоть что-то, но должно же было уцелеть!

Бурлаков слушал этот взволнованный гомон, соглашался, спорил и пояснял. Да, в архивах СБ кое-что уцелело, там можно искать и кое-что найти. А у кого сейчас хватит сил читать протоколы допросов с отстранённым вниманием историка? С архивами СБ и вообще имперскими сейчас работают. Но не историки и с другими целями. Да, вы правы, исследование начинается с вопроса, ответ получают в результате поиска, а не ищут подтверждения уже готовой гипотезе. Да, цель не оправдывает средства, она их определяет, и замена средств меняет и цель. И многое уничтожалось вполне сознательно и целенаправленно. По отсутствию источника можно реконструировать, какие именно вопросы не хотели услышать. А расспрашивать людей? Как это делают фольклористы и этнографы? Да, каждое высказывание субъективно, но если опросы массовые, то можно вычленить статистическими методами. Но ведь и уцелевших немного. Для статистики маловато будет. Все дружно смеются, услышав давно ставшую крылатой фразу из какого-то старого, но всеми любимого фильма. А разговор продолжается. И как вы планируете эти расспросы? Расскажите, как у вас на глазах пытали вашего друга, а вы изображали, что видите этого человека впервые и вообще всей душой за Империю и рабство? Так? И что вам ответят?

– И не забывайте. Навыки конспирации въедливы. Будут отказываться и молчать просто по привычке.

– Точно, – кивнул один из студентов в гимнастёрке с нашивками за ранения и следами от погон. – Военная тайна! И всё тут.

Многие закивали, соглашаясь.

– Да…

– Кто служил, тот знает.

– А раз знает, то лишнего не скажет.

– И не спросит!

– Да, – кивает Строков. – Даже о революционном движении до сих пор нет объективного исследования.

– Но тех ветеранов всех опросили. Ещё когда!

– И результаты опросов положили в архив!

– Там же до сих пор архивы закрыты! – возмущается кто-то. – И зачем?! Столько лет прошло!

– Видимо, – усмехнулся Бурлаков, – Это ещё современность.

– А о войне…

– О войне ещё рано писать, – студент в гимнастёрке даже ладонью по столу прихлопнул. – Какая это история, когда боль живая.

– Так что?! Ещё сто лет ждать?! – возмущается Галя.

– Мы раньше вымрем, – отмахнулся он от неё. – Тогда и пишите. Что хотите. Из могилы не поспоришь.

На секунду ошеломлённое молчание и тут же возмущённый взрыв. Что считать историей? А что истиной? И возможна ли истинная история? Бурлаков с наслаждением окунулся в этот кипящий бестолковый и упоительно безоглядный спор, изредка переглядываясь со столь же наслаждающимся Строковым.

Спорили, болтали и пели уже у традиционного костра и засиделись бы до рассвета, но в раскоп надо идти выспавшись, а то ещё череп с берцовой перепутаешь.

Вернувшись в свою палатку, Бурлаков ещё немного посидел над своими записями. Вот от чего он совершенно отвык, так это от дневников. Отвыкал мучительно, вернее, приучал себя вести дневник только мысленно, без записей. И вот… опять можно писать. Даже странно. Да, и Маше письмо. Почта… через два дня. Почтальон оставит письма и заберёт готовые к отправке. Ждать, пока прочтут и напишут ответы, не будет, ну, часок его за чаем продержат, но не дольше. Так что, пишем сейчас, а тогда только приписочка в конце по обстоятельствам. Вот так. И не думать о прошлом, как это ни трудно. Не думать. Когда-то ты умел держать себя в руках. Вот и держи. Вот и молодец.

Американская Федерация

Алабама

Графство Олби

Округ Краунвилль

«Лесная Поляна» Джонатана Бредли

После гроз всё будто с новой силой пошло в рост. Саймон гордо показывал Джонатану сад.

– Так что, масса Джонатан, совсем оправилась, – он ласково погладил ствол яблони, – это хорошая яблоня, масса, её обожгло тогда, а теперь выздоровела. Она даст много яблок, масса.

– Хорошо, Саймон, – Джонатан с улыбкой оглядывал усыпанные начавшими созревать плодами деревья. – А груши как?

– Две очень хорошие, масса, остальные ещё болеют. Одну вырубить надо, масса, – Саймон горестно вздохнул. – Умерла, масса.

Вздохнул и Джонатан.

– Тогда руби, конечно. Остальное ещё раньше расчистили.

– Да, масса, остальное в порядке, масса.

Да, как Саймон взялся за сад и огород, так и стало в порядке. Всё растёт и плодоносит, как ему и положено.

– Мелюзга не шкодничает? – улыбнулся Джонатан, заметив в кустах мордашку Тома.

– Как можно, масса?! – выкатил в притворном ужасе белки Саймон и уже серьёзно: – Зачем шкодничать, если по правилам можно.

Джонатан кивнул. Порядок здесь завёлся как-то сам собой, как и с молоком. Зачем тайком из ведра хлебать, если тебе за столом полную кружку наливают, и масло ещё, и творог всегда не всегда, но частенько. И с ягодами так же. А падалицу Роб собирает и тащит на компостную яму, а прополотое на скотную. В саду сорняк, а скотине приварок.

– А здесь, может, цветов, масса? – неуверенно предложил Саймон.

Они стояли на лужайке у бывшей террасы Большого Дома. Джонатан задумчиво покачал головой.

– Не думаю, Саймон. Дом доламывать будем.

– А там и новый строить, – понимающе закивал Саймон. – Какие уж цветы на стройке. Понятненько, масса, так что лужком оставить. Трава-то уж здесь ничего, я её подкошу, масса.

– И на скотную, – вылез появившийся как из-под земли Роб.

– А если подумать? – чуть насмешливо посмотрел на него Джонатан.

Роб растерянно приоткрыл рот.

– Ага-а, – сообразил Саймон. – Полыни же много, масса, молоко загорчит.

– Лошадям скошенное, – распорядился Джонатан.

– Ага, ага, масса, – закивал Саймон. – Сделаем, масса.

И вдруг лай, визг, детские и женские вопли, щёлкнул… Выстрел?!

Когда Джонатан влетел на двор, всё уже было кончено.

Вьюн и Лохматка дотрёпывали уже мёртвую крысу, а столпившиеся вокруг Мамми, Дилли, Эрси, Молли и Гвен наперебой рассказывали друг другу, где они были, да как испугались, да куда бежали, Роланд выяснял у Молли, не слишком ли она испугалась, Дик и Билли хвастали, что в Заваруху они таких крыс дюжинами давили и ели, визжали что-то совсем невразумительное Том, Джерри и Джой, сосем забывшая, что ей уже десять и она большая, гудел совсем по-шмелиному Сэмми, успокаивая Дилли, Эйб объяснял, что ни Монти, ни коровы, ну, ничуточки не испугались.

Джонатан взглядом нашёл стоящего в дверях конюшни Фредди и убрал кольт в кобуру. Подошёл, вытирая руки ветошью, Стеф и кивком показал на щенят.

– Сообразили, теперь дело пойдёт, – и тихо: – Кровь всегда скажется.

Джонатан кивнул.

Стеф вытащил из кармана резиновые перчатки и натянул их.

– Ну-ка… – подошёл он к щенкам. – Дик, Вьюна держи, да за хвост возьми, вот так, правильно, цыц, Лохматка, дай, ну-ка, дай, – и прямо из пастей вытащил остатки крысы.

– И куда её, дядя Стеф? – почтительно спросил Дик, с трудом удерживая за хвост