Кровь как песок в часах...

Он вдруг понял, что значит «тянуть жребий». Выражение лица Чу Ваньнина резко изменилось, когда он закричал:

— Мо Жань, выбрось жетон!

Даже не осознав причину и суть приказа Чу Ваньнина, Мо Жань инстинктивно последовал ему.

Если бы он не попытался избавиться от жетона, то и не понял бы, что нефрит намертво прилип к его руке.

Чу Ваньнин тихо выругался и бросился вперед, чтобы обменять свой жетон на жетон Мо Жаня. В этот момент десятки гибких ветвей вырвались из песочных часов и устремились прямо к юноше!

— Убирайся!

— Учитель!

— Учитель!

Кровь забрызгала все вокруг. В последнюю секунду Чу Ваньнин оттолкнул Мо Жаня в сторону, и лозы пронзили его тело, как рой стрел — вставшее у них на пути дерево.

Будучи подростком, Мо Жань не мог противостоять силе толчка Чу Ваньнина и, отлетев в сторону, упал на землю. Звук рвущейся плоти был ужасающе ясен. Он слышал его куда отчетливее, чем отчаянные крики Сюэ Мэна и Ши Мэя.

Невозможно.

Как это могло случиться...

Это же Чу Ваньнин… Тот самый Чу Ваньнин, который всегда бранил и бил его, но ни разу не сказал доброго слова. Тот самый Чу Ваньнин, который без тени жалости наблюдал, как его ученик умирает у него на глазах. Тот самый Чу Ваньнин, который холодно сказал «от природы дурной характер не поддается исправлению». Тот самый Чу Ваньнин, который...

Мо Жань поднял голову.

Среди хаоса он увидел, как брызги крови окропили все вокруг, мгновенно пропитав одежду этого человека. Острый шипастый ротанг пронзил спину Учителя и вырвался из груди в том самом месте, где остались следы от когтей Призрачной госпожи. Незажившие старые раны снова превратились в кровавое месиво.

Неужели, это тот самый человек, который… в том гробу прикрыл его своим телом и хранил молчание, даже когда когти божества разрывали ему плечо.

Тот самый Чу Ваньнин, который прячась под мостом, тайно создал барьер, чтобы укрыть их всех от дождя и ветра, но так и не посмел появиться перед ними.

Тот самый, кто после смерти Ши Мэя в той жизни пошел на кухню и своими израненными руками пытался приготовить еду, чтобы Мо Жань мог поесть.

Тот, у кого скверный характер и злой язык, кто боится горечи лекарств и заходится в приступе кашля от острой пищи. Тот... самый знакомый и близкий человек в мире.

Человек, о котором он никогда не заботился. Человек, которого, стиснув зубы, Мо Вэйюй ненавидел до глубины души, при этом чувствуя себя таким жалким и несчастным...

Чу Ваньнин.

Ваньнин…

— Учитель! — закричал Мо Жань, пытаясь дотянуться до него. — Учитель!

— Твой жетон… — рука Чу Ваньнина дрожала, когда он поднял ее. Лицо было бледным, но брови все также упрямо сведены. — Дай мне…

В дрожащей от боли руке, с трудом протянутой Мо Жаню, был пустой жетон. Глаза, несмотря на стоящие в них слезы боли, были ясными и решительными.

— Скорее, отдай его мне! Обменяй их!

Колени Мо Жаня подкосились, он не мог встать, поэтому просто подполз к Чу Ваньнину и беспомощно уставился на эту новую ужасную рваную рану.

— Нет... Учитель…

— Учитель! — Сюэ Мэн и Ши Мэй тоже было рванулись к нему, но отступили, увидев выражение лица Чу Ваньнина. Движением руки тот воздвиг ограждающий барьер между ними, а потом отрывисто позвал:

— Тяньвэнь!

Тяньвэнь явилась по первому зову, одним махом разрезав десятки ветвей, что пронзили тело ее хозяина!

Но эти лозы не были обычным оружием. Чу Ваньнин чувствовал, что даже обрубки продолжают поглощать духовную силу, погружаясь все глубже в его плоть. Не имея другого выбора, он стиснул зубы и, собравшись духом, схватил сломанные ветви, вырывая их!

Хлынула кровь!

Чу Ваньнин отбросил окровавленный ротанг в сторону и, сделав глубокий вдох, пропустил исцеляющую духовную энергию сквозь духовные меридианы и акупунктурные точки, временно блокируя кровопотерю. Затем пара черных глаз уставилась на Мо Жаня с немой мольбой: «отдай его мне!»

— Учитель…

— Поменяйся со мной жетонами! — голос его звучал жестко и безапелляционно, как приказ.

К этому времени Мо Жань уже сообразил, что такое «кровавый дождь». Проклятие, оставленное Гоученем миллионы лет назад, по принципу своего действия практически не отличалось от того, как он сам мучил Чу Ваньнина в предыдущей жизни. Действительно, будь то бог, демон, человек или призрак, в стремлении причинить жертве как можно больше страданий, все они думали более или менее одинаково.

«Кровавый дождь».

Чтобы отсчитывать время, просто замените в часах песок на кровь.

Когда человек будет полностью обескровлен, время выйдет, и наступит тот самый нужный момент.

Разве Тасянь-Цзюнь для церемонии своей коронации не использовал Чу Ваньнина как кровавые песочные часы, отсчитывающие минуты до его триумфа? Разве не заставлял капля за каплей истекающего кровью Учителя смотреть, как он топтал покоренные ордены, восходя на вершину мира?

Но в этой жизни, стоя перед кровавыми песочными часами Гоучень Шангуна, этот Чу Ваньнин готов был отдать ему свой безопасный жетон и добровольно занять его, Мо Вэйюя, место жертвы на медном кресте. Он...

Сердце Мо Жаня бешено колотилось в груди.

Мысли путались.

Как такое могло случиться?..

Как такое может быть!

Медные песочные часы не смогли с первого удара захватить свою жертву. Колючие ветки собрались вместе, изготовившись для новой атаки.

Чу Ваньнин смотрел на Мо Жаня. В его влажных глазах отражались мерцающие блики, лицо побледнело от боли, дыхание сбилось. Он выдохнул:

— Мо Жань, ты… просто сделай, как я говорю… отдай мне его...

Но Мо Жань молчал.

— Быстрее!..

Лицо Чу Ваньнина было белым, как свежевыпавший снег в сиянии полной луны.

— Ты хочешь, чтобы я защитил тебя от второй атаки?!

— Учитель...

Ветви вновь ринулись в бой.

В этот момент Мо Жань протянул ему свой жетон. Чу Ваньнин, не сомневаясь ни секунды, потянулся за ним.

Когда, казалось, их руки вот-вот соприкоснутся, глаза Мо Жаня ярко вспыхнули, и он сжал ладонь. Ему оставалось только сделать шаг вперед, оставив Чу Ваньнина позади себя. Вторая волна ротанговой лозы в одно мгновение опутала все его тело, утягивая к песочным часам.

— Мо Жань!

Десятки гибких ветвей надежно приковали юношу к медному кресту. Мо Жань смог повернуть голову так, чтобы увидеть Учителя. Его губы зашевелились.

От услышанного глаза Чу Ваньнина широко открылись.

Мо Жань говорил тихо, но он слышал его очень