Сюэ Мэн на мгновение онемел, прежде чем яростно закричать:

— Что вы за Бог такой?! Если идти по пути бессмертия — это в итоге стать таким как вы, я больше не прикоснусь к мечу до конца моей жизни!

Чу Ваньнин тоже сердито воскликнул:

— Это нелепо!

— Учитель! — Ши Мэй попытался успокоить его. — Умоляю, не сердитесь! Помните о своей ране.

Именно в этот момент голос Гоученя Шангуна начал декламировать:

— Вода, пройдя сквозь землю, течет с востока на запад, с севера на юг. Любая жизнь имеет свою судьбу. Можно праздно сидеть, вздыхая, петь, утешаясь, вкушать вино. Песня прервана, когда поднята чаша. Сердце не камень, не бездушное дерево. Не решаясь, молчу, правду не в силах сказать.

Сюэ Мэн от гнева был готов лезть на стену:

— Да что вы там бормочете? — взвился он.

Ши Мэй объяснил:

— Это из цикла «Трудные пути» Бао Чжао. Общий смысл в том, что у каждого человека своя судьба. Так стоит ли жаловаться на свою долю, утешать себя выпивкой и прерывать свою песню из-за вина? Сердца людей не каменные, как они могут совсем не иметь чувств. Но часто многое так и остается невысказанным.

 Гоучень Шангун испустил долгий вздох:

— Сколько людей в этом огромном мире могут отказаться от своих мечтаний ради помощи другим? В этом мире нет конца войнам и сражениям. Если божественное оружие попадет в недостойные руки, это станет моей виной. Смогу ли я простить себе этот грех?

Внезапно в Божественном Арсенале стало темно. Парящее в воздухе оружие замерло. Купол стал похож на звездное небо, освещенное сиянием изредка падающих звезд.

Голос тихо прошептал: «Спите…»

Мягкий полупрозрачный свет обладал гипнотическим эффектом. Так как духовное развитие Ши Мэя и Сюэ Мэна было низким, они очень быстро погрузились в сон.

«Спи…»

Чу Ваньнин стиснул зубы и заставил себя сопротивляться магии, но сила Бога была слишком велика, и глубокий сон все же сразил и его.

Внутри Божественного Арсенала Мо Жань был единственным, кто не спал. Кашляя кровавой пеной, сквозь посветлевшую водяную завесу он смутно видел, как его спутники один за другим падают на пол, погружаясь в сон.

Чу Ваньнин, Ши Мэй и Сюэ Мэн... все они уснули.

Он слышал слова Гоученя о том, что только если хотя бы один из них проснется вовремя, у Мо Жаня будет шанс спастись.

Время шло, голова кружилась от кровопотери, а тело начало остывать. Но никто не просыпался от своих грез.

Может быть, это и было его возмездие? В прошлой жизни он заставил Чу Ваньнина вкусить эту пытку до дна. Пришла его очередь почувствовать, как кровь капля за каплей покидает тело.

Это даже забавно.

Кто из этих людей мог бы отказаться от лучшей из грез, от самого желанного в жизни, ради того чтобы прийти и спасти его?

Это точно не Сюэ Мэн.

Чу Ваньнин… Нет! Он мне больше не нужен!

Это должен быть только Ши Мэй.

Мысли становились все более вялыми. Слишком много крови было потеряно, и сознание стало мутным и прерывистым.

Мо Жань опустил голову и посмотрел под ноги. Кровь, стекая на дно медных песочных часов, смешивалась с водой внутри, превращаясь в чуть подкрашенную красным водицу.

Ему вдруг стало интересно, а что бы он увидел, попав в иллюзию Нанькэ?

Будет ли он мечтать о белых как жемчуг руках, держащих перо, нежной улыбке Ши Мэя, похвале Чу Ваньнина, а, может, о том, как он впервые пришел на Пик Сышэн, и ветер сорвал лепестки с цветущей яблони, унося их на встречу с холодными горами и…

— Мо Жань…

Он слышал, как кто-то зовет его.

Голова Мо Жаня по-прежнему была опущена. Он чувствовал, что вот-вот потеряет сознание. Может быть, у него уже начались галлюцинации.

— Мо Жань… Мо Жань!

Это не галлюцинация!

Он резко поднял голову.

Его зрачки сузились, когда он увидел…

Голос вместо крика сорвался на хрип:

— Ши Мэй!

Это был Ши Мэй!

Тот, кто пробудился ото сна, кто ради него отказался от всех желаний иллюзорного мира, кто помнил о нем, даже получив все блага мира…

Это был Ши Мэй…

Глядя, как этот хрупкий юноша пробирается через водяную стену и идет к нему, Мо Жань вдруг почувствовал, что у него перехватило горло.

— Ши Мэй… ты...

Он не знал, что сказать. Мо Жань закрыл глаза и хрипло произнес:

— Спасибо тебе… спасибо, что даже в самом прекрасном сне, ты все еще... все еще помнил обо мне...

Ши Мэй брел по воде, его глаза и брови казались еще более черными на фоне промокшей одежды, а взгляд был таким нежным... Совсем как в первый раз, когда Мо Жань увидел его. Таким же нежным, как в тех бесчисленных снах, в которых он являлся ему в прошлой жизни. Таким же нежным, как в его воспоминаниях о том времени, когда в его жизни остался лишь этот светлый образ и холод одиночества.

Этот Ши Мэй ответил:

— Глупый, за что ты меня благодаришь?

Только когда он подошел ближе, Мо Жань заметил, что его обувь насквозь пропитана кровью.

Гоучень Шангун был полон решимости проверить, как далеко человек готов зайти ради своего спутника. Стоило пересечь границу водопада, как земля стала обжигающе горячей. Сапоги Ши Мэя уже были прожжены насквозь. И чем ближе он будет подходить к жертве часов, тем сильнее станет жар. В конце пути земля была похожа на пылающую бездну. Хотя по ней еще можно было двигаться, каждое движение сопровождалось бы мучительной болью ожогов.

Но этот нежный человек, который всегда так боялся боли, только один раз взглянул под ноги, прежде чем его взгляд стал еще более уверенным и твердым. Шаг за шагом он преодолел расстояние, что разделяло их.

— Мо Жань, продержись еще немного, — умолял он. — Я спасу тебя совсем скоро.

Их глаза встретились, и Мо Жань понял, что нет смысла просить: «не подходи».

Этот взгляд был слишком решительным и слишком упрямым.

Никогда раньше он не видел такого выражения на лице Ши Мэя.

Если бы разум Мо Жаня не был замутнен кровопотерей, он, конечно, нашел бы это странным.

Ши Мэй всегда говорил А-Жань. Тогда почему сейчас он звал его Мо Жань?

Но Мо Жань был так зациклен на образе добродетельного Ши Мэя, что в его голову не закралось даже тени