Все восхищались им за то, что он старался вернуть погибшим их доброе имя и в одиночку сражался за справедливость со злобной нацистской «гидрой». Как и Анна Франк, он стал символом надежды, а тот факт, что он связал свою судьбу с ее судьбой, еще больше усиливал его популярность. «Он был народным героем, всеобщим дедушкой», – сказал как-то Мартин Розен, возглавлявший Еврейский центр документации в Нью-Йорке.

Визенталь имел обыкновение говорить о нью-йоркском Центре документации как о филиале своего собственного, но на самом деле это был фонд, который получил право собирать облагавшиеся налогом пожертвования. По оценке Розена, с 1965 по 1977 год фонду удалось собрать от одного до полутора миллионов долларов, а за последующие тридцать лет – еще один миллион.

Располагался фонд по тому же адресу, что и фирма, занимавшаяся импортом популярных спортивных товаров марки «Рипаблик Селлини». Владелец фирмы Герман (Гай) Кац был человеком авантюрного склада. В 1964 году он прочел в газете «Нью-Йорк таймс» очерк о Визентале, и целеустремленность последнего, его смелость, а главным образом окутывавшая его операции таинственность, произвели на него сильное впечатление. Он любил охотиться в Африке и, по-видимому, больше всего восхищался Визенталем как охотником. Помимо всего прочего, он финансировал поиски Штангля. По словам Визенталя, без помощи Каца Штангля никогда бы не поймали. Он писал Кацу, что «данный случай войдет в историю», и просил сохранить его письмо, чтобы дети и внуки Каца могли этим гордиться.

Кац начал помогать Визенталю еще до того, как большинство американских евреев заинтересовались Холокостом, но, как и у других евреев США, его желание помочь еще больше усилилось после Шестидневной войны. Он призывал Визенталя действовать более решительно и время от времени делился с ним своими фантазиям о показательных операциях против нацистских преступников. Арест в Нью-Йорке Гермины Браунштайнер-Райен его воодушевил, но ее попытки отсрочить экстрадицию в ФРГ приводили его в бешенство. «Я хочу, чтобы она сидела в тюрьме, – писал он Визенталю. – Это моя личная вендетта… Подари мне удовольствие увидеть, как она, подобно Францу Штанглю, умирает в тюрьме».

Через шесть лет после того, как Браунштайнер-Райен была разоблачена и над ней начался судебный процесс, неподалеку от ее дома, располагавшегося в нью-йоркском районе Куинс, взорвалась бомба, заложенная в кусок трубы. Был причинен некоторый имущественный ущерб, но никто не пострадал. «Одна из наших здешних ячеек, “Бригада еврейского сопротивления”, решила взорвать ее дом, но по ошибке взорвала другой, – писал Визенталю Кац. – Как видишь, они не слишком хорошо организованы. Надеюсь, мы от нее избавимся и выгоним ее из этой страны».

Когда Кац прочел, что в Австрии были оправданы два подсудимых, которых Визенталю удалось довести до суда, он написал: «Симон, я думаю, мы должны организовать этой парочке особое мероприятие». Он назвал оправданных «животными» и попросил у Визенталя совета, что нужно сделать, чтобы те получили по заслугам, «по крайней мере, чтобы умерли в тюрьме». «Если нужны деньги, – писал он, – можешь положиться на меня». И Визенталь на него действительно полагался. Он делился с ним ходом своих поисков, а однажды договорился с Моссадом, чтобы тот пригласил Каца в Израиль.

Преклонение американского миллионера перед Визенталем переросло в тесную дружбу между ними. Они вместе плавали под парусом, делились друг с другом семейными радостями и горестями, а когда Кац умирал, Визенталь пытался подбадривать его своими письмами. Он благодарил его за поддержку и писал: «Ты мой лучший друг, ты дорог мне, как брат. Мне просто захотелось тебе это сказать».

Кац умер в 1977 году, и фондом начал руководить Мартин Розен, ставший к тому времени одним из адвокатов Визенталя. Раз в месяц Визенталь получал от него подробный отчет. Доктор Г.С. Леви (Майами, штат Флорида) – 200 долларов; доктор Элиот А. Кляйн и его жена (Лоренс, штат Нью-Йорк) – 150; семейства Фройнд и Гаррис (Сент-Луис, штат Миссури) – 100; Марвин Парсофф и его жена из пригорода Чикаго Скоки (штат Иллинойс), где Американская нацистская партия попыталась устроить демонстрацию, прислали 1080 долларов, а средняя школа имени Адлая Стивенсона, расположенная в Бронксе (Нью-Йорк), – 10 долларов.

Обычно приходило около пяти тысяч долларов в месяц от примерно двадцати пяти доноров, то есть в среднем каждый донор присылал по 200 долларов. С годами число доноров достигло нескольких тысяч; их имена хранятся в венском Центре документации.

Нью-йорский центр организовывал также лекции Визенталя, большинство из которых – хотя и не все – были платными. Иногда он получал за лекцию две тысячи долларов, но обычно около десяти. Когда же его слава достигла пика, гонорар мог доходить и до семнадцати тысяч.

Многие обращались к нему со всякого рода предложениями и просьбами. Адвокат Кевин Келли из города Ла-Саля, штат Иллинойс, попросил помочь найти своего сына Дермонда, пропавшего пять лет назад. Это была печальная история. Как-то раз мальчик вышел из дома и исчез. Ему было тогда шестнадцать с половиной. Ходили слухи, что он живет в еврейской общине Чикаго. Его отец прислал Визенталю фотографии, на которых был изображен светловолосый миловидный подросток. «Мы все его очень любим и хотим знать, все ли с ним в порядке», – писал Келли.

Визенталь ответил вежливым письмом. «У меня есть дочь, и как отец я могу представить себе, что вы чувствуете», – писал он, но оговаривал при этом, что он не детектив. Он сообщил отчаявшемуся отцу адрес директора Чикагской еврейской федерации, чтобы тот смог опубликовать объявление в еврейских газетах. «Скажите ему, что адрес вам дал я», – писал Визенталь.

Бесчисленное количество людей по фамилии Визенталь спрашивали его в письмах, не родственник ли он им, и он отвечал, что есть много Визенталей, которые его родными не являются. В его Центр приходили также люди, предлагавшие ему информацию о нацистских преступниках и в качестве вознаграждения просившие устроить им «мерседес» со скидкой. Они принимали его за директора венского филиала компании «Мерседес», тоже носившего фамилию Визенталь.

В апреле 1974 года, примерно через год после того, как Браунштайнер-Райен была экстрадирована в ФРГ, член американского конгресса (и адвокат по профессии) Элизабет Гольцман созвала пресс-конференцию, на которой обвинила американское правительство в том, что оно не ищет нацистских преступников, сумевших просочиться в США и получивших американское гражданство. Тридцатитрехлетняя еврейка из Бруклина, Гольцман была в американской политике фигурой заметной и славилась своими левыми взглядами. За исключением Визенталя, никто не сделал больше нее для обнаружения нацистских преступников в США.

Американцы были одними из инициаторов судебных процессов над военными преступниками в оккупированной Европе, но при этом дали убежище сотням, если не тысячам иммигрантов (преимущественно из Восточной Европы), которые были либо пособниками нацистов, либо военными преступниками. В условиях начавшейся «холодной войны» американцы рассматривали этих людей как беженцев, спасавшихся от коммунистического режима. Но американцы не только давали убежище нацистским преступникам, предлагавшим им разнообразные услуги, они также не требовали от ФРГ (где этих преступников было еще больше) предавать их суду и почти ничего не делали, чтобы наказать тех военных преступников, что проживали в их собственной стране. На военные преступления, совершенные в Европе, американские законы не распространялись, а законодательных инциатив с целью принять закон, подобный израильскому закону о наказании нацистов и их пособников (1950 г.), американцы не выдвигали.