Он вышел во двор. Было чудесное утро. В свежем утреннем воздухе чувствовался запах черёмухи. Стуре сделал глубокий вдох, закрыл глаза и задержал дыхание.

В 08.35 он вернулся в комнату, принял душ и выпил ещё одну чашку кофе, читая «Дагенс Нюхетер».

В своём календаре он отметил: прошёл две тысячи триста пятьдесят шестой день заключения. Это единственное, что он записал в тот день, хотя впервые за семь лет у него намечалась встреча с посетителем.

Затем пару часов он разгадывал кроссворды в газете «Хорошие кроссворды», пока не застрял на вопросе «Не хватает кислорода?» Он так и эдак пытался разгадать слово, пока, наконец, не бросил эту затею.

Интересное совпадение: по SVT он видел документальный фильм этого журналиста о «фалунском поджигателе» — нашумевшем случае, когда более десяти детей и подростков сознались в совершении поджогов, к которым на самом деле не имели никакого отношения. Что-то во всём этом привлекало его. Тема репортажа — ложные признания — также внушала надежду. Но не более того. Он об этом не думал.

В 36‐м отделении знали, что у Стуре будет гость. Они перешёптывались: вероятно, что-то случилось, Стуре принял какое-то решение. Иначе зачем ему вдруг нарушать обет молчания?

Когда Стуре отправился за обедом, один из старых сотрудников лечебницы подошёл к нему, аккуратно взял за руку и доверительно прошептал:

— Стуре, у вас сегодня посетитель?

— Да, — ответил Стуре.

— Возможно, вы хотите продолжить работу со следователями? — с надеждой спросил санитар.

Стуре лишь помычал в ответ. Эдакое двусмысленное мычание, которое могло означать всё что угодно. «Так вот что они думают. Вот о чём они там шепчутся», — подумал он.

Он отправится на встречу, не питая надежд и не испытывая беспокойства. «Кто знает, может, всё-таки появится какая-то лазейка?» — вдруг пришло ему в голову, но он тут же отбросил эту мысль.

Когда до встречи оставалось десять минут, в комнату Стуре вошли два сотрудника лечебницы и сказали, что пора идти.

Послесловие Маттиаса Йоранссона

Завещание копателя

После нескольких громких разоблачений Ханнесу Ростаму удалось создать поистине сенсационный материал: «самый жуткий серийный убийца Швеции» оказался простым выдумщиком. Оставалось лишь описать его расследование в книге и ждать победного конца — момента, когда со Стуре Бергваля снимут все обвинения. Однако жизнь сложилась иначе.

Гётеборг — город маленький, а если приходится работать в одной сфере, да ещё и интересы одни и те же, то рано или поздно встретишься со своим коллегой. Сейчас я уже не помню, при каких обстоятельствах впервые говорил с Ханнесом Ростамом, но каждая наша беседа казалась мне весьма полезной. Всегда сосредоточенный и что-то выискивающий Ханнес постоянно рассказывал что-то интересное.

Когда около десяти лет назад я работал над статьёй о его напарнике Янне Юсефссоне для «Дагенс Нюхетер», то попросил Ханнеса охарактеризовать своего коллегу. Любой другой в подобной ситуации попытался бы вспомнить что-то хорошее, но Ханнес предпочёл сказать правду. Его описание едва ли можно считать лестным.

Спустя много лет я отмечал Новый год у близкого друга, к которому также пригласили семью Ростамов. В разгар вечера Ханнес вдруг исчез. Через час его обнаружили: он заперся в детской, чтобы поговорить с кем-то по телефону. Из услышанного удалось понять, что на другом конце провода был не кто иной, как Стуре Бергваль. Пока наша компания веселилась и поднимала бокалы, Ханнес Ростам позаботился о том, чтобы самый печально известный маньяк Швеции, запертый в пресловутой психиатрической лечебнице, не чувствовал себя одиноким.

В 2010 году, когда должны были повторно показать последнюю, третью часть документального фильма о Томасе Квике — а именно так звали Стуре Бергваля, когда он скрывался под личиной «серийного убийцы», — я позвонил Ханнесу. У меня было к нему предложение. На протяжении всех этих лет мы в своих беседах то и дело касались одной темы: он всё больше склонялся к мысли о том, что со шведским обществом что-то не так. Будучи журналистом-расследователем, работавшим на шведском телевидении и старавшимся делать независимые репортажи, он не мог себе позволить открыто высказывать собственное мнение. Я хотел предложить ему поделиться своими выводами на форуме «Фильтрующие информацию».

Ханнес ответил, что всегда предпочитал сам решать, что и где публиковать. Пока же он с головой ушёл в дело Квика. Весь этот проект должен был превратиться в первую книгу Ханнеса Ростама, над которой он как раз и работал.

О книге мы как-то болтали и позже, но в апреле он вдруг перестал отвечать на звонки. Это совсем не было на него похоже. Наш общий коллега Фредрик Лаурин также пытался связаться с ним — и тоже безрезультатно. Ханнес Ростам словно сквозь землю провалился.

Через пять недель Ханнес сам позвонил мне:

— Нет смысла скрывать. Я узнал, что у меня рак.

— Чёрт! — только и смог сказать я. — Насколько всё серьёзно?

Своим обычным деловым тоном, будто в очередной раз разоблачая кого-то, он ответил:

— Если хочешь, попробуй догадаться, где находится опухоль. Что ты знаешь о раке?

— Должен признаться, не так уж и много. Но если пробовать угадать и начать с самой крайней отметки шкалы — той, что означает «верную смерть», то, вроде бы, рак печени неизлечим. Потом поджелудочная… потом рак костей, кажется. Потом…

— Можешь не продолжать, — сухо прервал меня Ханнес. — У меня рак печени и поджелудочной.

Летним вечером в начале августа 2011 года мы с Фредриком Лаурином отправились в район Хисинген навестить Ханнеса. Его дом — на берегу, на самом краю микрорайона с невысокими постройками, и оттуда открывается вид, способный свести с ума кого угодно: с одной стороны — погрузочные краны на пристани, куда причаливают нефтяные танкеры. С другой стороны — скалистый берег и идиллические пейзажи гётеборгского архипелага.

Полтора года назад Ханнес Ростам развёлся, и с тех пор он почти всё время жил здесь, в этом доме. Воду брал из крана в конце участка, а в качестве душа использовал ведро, подвешенное к торцу здания.

Ханнес суетился на кухне: хотел приготовить на ужин домашние говяжьи рулетики с горчицей, каперсами и свежими травами, приправленные соусом, маринованным луком и консервированными огурчиками с гарниром из варёного картофеля. Химиотерапия не прошла бесследно: слой подкожного жира стал столь тонким, что кровеносные сосуды чётко проступали на его абсолютно лысой голове. Он потуже затянул ремень, чтобы не сваливались джинсы, а летняя рубашка с короткими рукавами буквально болталась на его исхудавших плечах.

И всё же он был в прекрасном настроении.

— Мне всё время