Стив сел рядом, но все-таки на некотором расстоянии.

– Кит сказал о письме.

– А ты не знал? Я думала, ты пришел из-за него, – отозвалась Фиона.

– Нет. Я пришел, потому что наконец-то заставил Сару Дюваль дать мне копию дневника Блейка. Он начал вести дневник еще в тюрьме, а последняя запись сделана за два дня до смерти. Здесь все зашифровано, но шифр очень простой, и Сара быстро разгадала его. Я подумал, тебе будет интересно почитать.

Фиона кивнула.

– Спасибо.

– Там все о том, как он вынашивал свои планы и как их исполнял. И о том, как он сбегал от испанской полиции, полагавшей, будто он в Фуэнгироле. Оказывается, у него кузен в Испании. Этот-то кузен одолжил ему свою машину и сам оставался на вилле, пока Блейк в Шотландии убивал Дрю Шанда, а в Ирландии – Джейн Элиас. Они похожи, поэтому полицейским даже не приходило в голову беспокоиться, ведь они видели человека, подходящего под описание, когда пару раз в день проезжали или проходили мимо его дома.

Фиона кивнула, не проявляя особого интереса.

– Понятно.

– А в Ирландию и Британию он въезжал без всяких проблем на пароме, ведь на него не был объявлен розыск. Всю нужную информацию он скачивал с Интернета и брал из прессы. Ему даже удалось отыскать адрес сатерлендского дома Кита с помощью регистрационных списков. Умный, мерзавец. Отлично заметал следы. Единственную ошибку допустил на Смитфилдском рынке. Забыл о камерах слежения. Или не знал о них.

– Потрясающе. А в дневнике есть ответ на главный вопрос?

– Ты имеешь в виду мотив?

– А что же еще?

Фиона не спала много ночей, стараясь понять, зачем Фрэнсису Блейку понадобилось убивать писателей. Она знала, что должен быть мотив, подвигший Блейка на преступления, даже если этот мотив мог показаться логичным и достаточным только ему одному. И все же до сих пор она не сумела ответить на вопрос, чем писатели провинились перед Блейком.

– Мотив, конечно же, извращенный, но смысл в нем есть.

– Смысл всегда есть, – с иронией отозвалась Фиона. – Так в чем там дело?

– Он решил, что если бы полицейские не призвали в консультанты психолога, его жизнь не была бы разрушена. А еще он решил, что психологов принимают всерьез, потому что их возвели в ранг никогда не ошибающихся героев. Как ты думаешь, кто возвел?

Фиона тяжело вздохнула.

– Все его жертвы писали романы, в которых психологи вроде меня ответственны за выслеживание преступников. Наша работа якобы вдохновила режиссеров на создание фильмов, благодаря которым и обычные люди, и профессиональные сыщики стали воспринимать нас всерьез. Значит, виноваты писатели.

– Примерно так, – подтвердил Стив.

– Когда же он подсмотрел убийство Сьюзан Бланчард, то понял, что убийство не такое уж и табу. – Фиона посмотрела на Стива. – Он пишет об этом убийстве?

– Пишет, и много. Оно произвело на него неизгладимое впечатление. Убийство, если коротко, это самое сильное из всего, что один человек может совершить по отношению к другому.

– Всегда сила, – тихо заметила Фиона и встала. – Спасибо, Стив. Мне надо было это знать.

– Я тоже так думал.

– Пообедаешь с нами? Думаю, Кит на это рассчитывает.

Стив тоже встал.

– Хорошо бы, но я не могу. – Он долго не поднимал голову, упорно разглядывая что-то на земле, потом все же решился и твердо встретил вопросительный взгляд Фионы. – Я должен встретиться с Терри.

На лице Фионы появилась радостная улыбка.

– Давно пора, – сказала она, обнимая его. – Мне порядком надоело объяснять вам, что неправы были оба.

– Ладно, ладно. Я еще не сказал, что простил ее. Однако мы решили поговорить теперь, когда пыль немного осела.

Фиона поглядела на сверкающий внизу город.

– Осела, говоришь?

– А разве это не происходит всякий раз после того, как кажется, что мир перевернулся? Рано или поздно, но пыль оседает и жизнь идет своим чередом.

Дорогая Лесли!

Я пишу, чтобы попрощаться с тобой.

Если ты еще где-то рядом, то наверняка знаешь, что я стала психологом, который не очень верит в этот вид лечения, но поскольку я согласилась консультировать больных с посттравматическим синдромом, то считаю себя обязанной делать все от меня зависящее, каким бы глупым и самонадеянным мне это ни казалось.

Удивительно, до чего плохо мы сами себя понимаем. Даже опытные профессионалы, подобные мне, теряют проницательность, когда им приходится иметь дело с собственными поступками. Одно я поняла. Что бы я ни говорила, мне не удалось забыть, как ты умерла. Мне было больно, я чувствовала себя виноватой. Виноватой в том, что поддержала тебя в твоем желании уехать в Сент-Эндрюс и не уговорила остаться со мной в Лондоне. Виноватой в том, что я выжила, а ты нет. Я – твоя старшая сестра. Я должна была оберегать тебя, а у меня ничего не получилось. Я чувствовала себя виноватой, потому что не сумела заставить полицейских найти твоего убийцу. И потому, что не сумела предотвратить то, что случилось с папой после твоей смерти.

А еще есть боль утраты. Едва в моей жизни происходит что-то важное, как я думаю о том, что тебя нет и чего ты могла бы достичь, останься в живых. Я вижу, как меняется и взрослеет Кэролайн, совершая ошибки и очень достойные поступки, и думаю, что ты, наверное, смотрела бы на это иначе.

Иногда я гляжу на Кита, и мне очень жаль, что вы двое не можете познакомиться. Думаю, вы бы понравились друг другу. Вы два человека, которых я люблю больше всех других на этом свете. И ты бы полюбила его. Мне жаль то время, что мы не провели вместе, мне жаль счастья, которого у нас не было, и это рвет мне сердце. Я так тоскую по тебе, Лесли. Ты во всех моих лучших воспоминаниях. От тебя я заряжалась оптимизмом, ты дарила мне радость жизни. Я очень гордилась тобой, хотя никогда не говорила тебе об этом. И я очень, очень любила тебя, хотя никогда не говорила и об этом. Ты умерла, не зная, как много значишь для меня, и от этого мне только тяжелее. Из-за того, что вина и боль так сильно терзали меня все это время, я почти забыла, какой радостью ты была для меня при жизни. И теперь я постараюсь вспомнить все лучшее и думать в первую очередь об этом в надежде, что понемногу избавлюсь от грызущей меня боли и изменю свое отношение к жизни.

Еще мне надо принять то, что твоя трагическая смерть определила главное дело моей профессиональной жизни. Из-за тебя я делаю то, что делаю. Получилось, будто я не смогла тебе помочь и теперь стараюсь помочь другим, с которыми может произойти то же, что с тобой. Думаю, мне хочется искупить свою вину.

Поэтому я должна признать, что когда Кит исчез, мое подсознание ухватилось за это как за возможность моего собственного спасения, если мне удастся вырвать его из лап убийцы. Оглядываясь назад, я должна признать, что надо было заставить полицию принять меры. А я как будто сама хотела, чтобы мне отказали и чтобы мне пришлось совершить невозможное.