Она была единственным пятнышком на егоповерхности, и они наблюдали за ней с восторженным интересом. Нейт вспоминалЖеви и Уэлли, которые, должно быть, сейчас плывут по реке на какой-нибудьшаланде, груженной продуктами и прочими товарами. Под мерный стук мотора ониуглубляются в Пантанал. Жеви наверняка стоит у штурвала, а Уэлли бренчит нагитаре.

Позднее, спустя много времени после уходаФила, Нейт, усевшись у камина, принялся сочинять новое письмо Рейчел.

Поставив дату: двадцать второе февраля,воскресенье, он написал: “Дорогая Рейчел, я только что провел отвратительнуюнеделю с вашими братьями и сестрами”.

Он подробно описывал их всех, начав сТроя-младшего и через три страницы закончив Рэмблом. Был абсолютно честен,рассказывал об их недостатках и о том вреде, который они могут причинить себе идругим, если получат деньги. Не скрыл и своего сочувствия к ним.

Сообщил, что прилагает к письму чек на пятьтысяч долларов для покупки моторной лодки и медикаментов и может прислать еще,а также о том, что, получив наследство, она будет иметь два миллиона долларов вдень, и предложил подумать, сколько добрых дел можно совершить на эти деньги.

Отстранив докторов Фло, Зейделя и Тишена, ХэркГеттис и прочие заговорщики совершили грубую ошибку. Выгнав врачей, они ихсмертельно оскорбили и нанесли невозместимый материальный ущерб.

Новая команда психиатров получила в своераспоряжение свежесфабрикованные показания Снида, на которых она должна быластроить свои выводы. У Фло, Тишена и Зейделя этой информации не было. Когда впонедельник Нейт приступил к их опросу, он придерживался со всеми троими однойлинии. Первым был Зейдель, которому Нейт показал видеозаписьосвидетельствования мистера Филана, после чего спросил, видит ли доктороснования для изменения своего мнения. Зейдель, как и ожидалось, ответил, чтоне видит.

Запись велась перед самым самоубийством.Восьмистраничное заключение было написано через несколько часов по настояниюХэрка и прочих адвокатов Филанов. Нейт попросил Зейделя огласить этозаключение.

– Есть ли у вас основания изменить что-либо вдокументе? – спросил он.

– Нет, – ответил Зейдель, глядя на Хэрка.

– Сегодня двадцать четвертое февраля, прошлоболее двух месяцев после проведенного вами обследования мистера Филана.Считаете ли вы и сегодня, что он находился в здравом уме и, следовательно,подписанное им завещание имеет с медицинской точки зрения официальную силу?

– Да, считаю, – кивнул Зейдель, одарив Хэрказлорадной улыбкой.

Фло и Тишен тоже улыбнулись, довольные тем,что могут сокрушить адвокатов, которые сначала наняли, а потом вышвырнули их.Нейт показал видеозапись и им, задал те же вопросы и получил одинаковые ответы.Каждый вслух прочел свое заключение перед видеокамерой. К четырем часампонедельничный раунд был завершен.

Ровно в половине девятого во вторник в комнатубыл введен Снид. На нем был темный костюм с галстуком-бабочкой, придававший емунеуместно глубокомысленный вид.

Адвокаты тщательно обдумали его наряд. Онилепили образ и программировали этого свидетеля в течение нескольких недель, нобедолага все равно боялся ненароком сболтнуть лишнее. Каждое слово, каждый слогдолжны были быть на своем месте, а сам он должен был вызывать полное доверие.

Предполагалось, что он, и только он один,знает правду, и было жизненно важно, чтобы его показания звучали безупречноправдоподобно.

Джош знал Снида много лет. Мистер Филаннередко говорил, что хочет избавиться от этого слуги. Из одиннадцати завещаний,подготовленных для него Джошем, Малколм Снид упоминался только в одном.Согласно тому завещанию, ему полагался миллион долларов. Однако этот пункт былвычеркнут из завещания при ближайшей переделке по той причине, что Снид оченьуж назойливо интересовался, сколько получит после смерти хозяина.

Снид всегда был слишком озабочен деньгами, иналичие его имени в списке свидетелей со стороны истцов могло означать толькоодно – деньги. Ему заплатили за показания, и Джош это знал. Стоило понаблюдатьза Снидом последние две недели: новенький “рейндж-ровер”, квартира, только чтоснятая в доме, где арендная плата превышала восемьсот долларов в месяц,туристическая поездка в Рим первым классом.

Сидя перед видеокамерой, Снид чувствовал себявесьма непринужденно, словно позировал здесь уже целый год. Всю субботу иполовину воскресенья он провел в конторе Хэрка, где его снова пытали. Он часамисмотрел видеофильмы со своим участием в качестве главного персонажа, исписалдесятки страниц своими фантастическими сочинениями о последних днях ТрояФилана, а также отрепетировал свою сцену со шлюхой Николетт.

Адвокаты предвидели вопросы о деньгах. Еслиего спросят, не получал ли он денег за свои показания, следовало сказать “нет”.Это было нетрудно. Никаких неприятностей не ожидалось. Ему просто нужно былозабыть о получении пятисот тысяч и ожидании еще четырех с половиной миллионов вслучае благоприятного исхода дела, а также о существовании контракта,заключенного с адвокатами истцов.

Лгал же он насчет мистера Филана, почему бы несоврать и насчет денег?

Представившись, Нейт громко и отчетливоспросил:

– Мистер Снид, сколько вам заплатили за вашипоказания?

Снидовские наставники предполагали, что вопросбудет поставлен по-другому: “Вам заплатили?” Тогда он ответил бы: “Конечно,нет!” Но услышав конкретный вопрос “сколько?”, он растерялся, не смог найтибыстрого ответа, и это его погубило. Хватая ртом воздух и выпучив глаза, онсмотрел на Хэрка, который сидел, неестественно выпрямившись, и пялился в никудаостекленевшим взглядом мертвого оленя.

Снида предупредили, что у мистера О`Рейли естьсвои домашние заготовки и что, задавая вопрос, он заранее знает ответ. Втечение нескольких мучительных минут, пока Снид колебался, Нейт смотрел нанего, сурово нахмурившись, слегка склонив голову набок и держа в руке какие-тобумаги.

– Ну же, мистер Снид, я знаю, что вамзаплатили.

Сколько?

Снид хрустнул пальцами так, словно хотелсломать их.

Капельки пота выступили в складках кожи налбу.

– Ну… я… мне не…

– Бросьте, мистер Снид. Вы купили новый“рейндж-ровер” в прошлом месяце?

– Ну… да, если…

– И сняли квартиру с двумя спальнями в Палм-Корт?

– Снял.

– И только что вернулись из десятидневноготура в Рим, не так ли?