Поглощенные сочинением своего фантастическогосюжета, они проморгали несколько важных фактов. Хэрк и компания имели всевозможности расспросить любую из жен Троя Филана – Лилиан, Джейни, Тайру – иузнать, что у того на правом бедре чуть ниже пояса было круглое красное родимоепятно величиной с серебряный доллар.

– Не припоминаю, – ответила Николетт.

Ответ поначалу удивил Нейта, но он тут жесообразил, что в нем нет ничего неожиданного. Одинаково легко можно былоповерить и в то, что Трой спал со своей секретаршей, как делал это последниелет десять со всеми ее предшественницами, и в то, что Николетт лжет.

– Никаких отметин? – повторил вопрос Нейт.

– Нет.

Адвокаты Филанов замерли от страха. Неужели ивторая их свидетельница бесславно провалится?

– Больше у меня вопросов нет, – сказал Нейт ивышел из комнаты, чтобы принести себе еще кофе.

Николетт беспомощно смотрела на адвокатов. Онисидели, уставившись в стол и размышляя о том, где именно могло быть родимоепятно у Троя Филана.

После того как Николетт разрешили уйти, Нейтпустил по столу снимки вскрытия, не произнеся при этом ни слова, – нужды небыло: сухонькое тело старого Троя лежало на столе в морге, на нем не быложивого места, и только большая круглая родинка отчетливо выделялась на бедре.

Остаток среды и весь четверг Нейт опрашивалчетырех новых психиатров, нанятых адвокатами. Их показания были предсказуемы,совершенно одинаковы и сводились к тому, что люди, находящиеся в здравом уме, сбалкона не прыгают.

Эти врачи были не такими компетентными, какФло, Тишен и Зейдель. Двое из них пребывали на пенсии и пробавлялись тем, что времяот времени выступали в судах в качестве экспертов. Один преподавал внепрестижном государственном колледже. Четвертый подрабатывал в маленькойадвокатской конторе где-то в пригороде.

Но им заплатили не за то, чтобы они произвелина суд сильное впечатление, а просто за то, чтобы замутили воду.

Все знали: Трой Филан был эксцентричен ичудаковат. Четыре эксперта считали, что он не был дееспособен для подписаниязавещания. Три – что был. Следовало лишь путать карты и надеяться, чтоадвокаты, поддерживающие правомочность завещателя, в конце концов сдадутся ипойдут на соглашение. Если же нет, оставалось ожидать, что присяжные не сумеютпродраться сквозь медицинскую терминологию и разобраться в противоречивыхмнениях экспертов.

Новые эксперты получили кругленькие суммы зато, чтобы стоять насмерть, поэтому Нейт и не пытался сдвинуть их с мертвойточки. На своем веку он допросил слишком много врачей, чтобы понимать: споритьс ними на профессиональные темы бессмысленно. Вместо этого он подробноостановился на вопросах, касающихся их компетентности и опыта.

Показав им видеозапись психиатрическойэкспертизы, попросил дать критический анализ действий коллег.

Когда в конце четверга объявили перерыв, былисобраны показания пятнадцати свидетелей. Следующий раунд назначили на конецмарта. Уиклифф рассчитывал начать судебное разбирательство в середине июля.

Покинув город, Нейт направился на запад черезВиргинию, потом повернул на юг и поехал через долину Шенандоа. После девятидней труднейшего марафона по чужим судьбам он не хотел ни о чем думать. Вкакой-то момент собственной жизни, вследствие утомительной работы и дурныхпристрастий, он потерял стыд и скромность, научился лгать, мошенничать, вводитьлюдей в заблуждение, скрывать факты, травить и загонять в угол наивныхсвидетелей.

И теперь, оставшись наедине с самим собой вмашине, мчавшейся по ночной дороге, он испытал чувство стыда. Ему было жалкодетей Филана, жалко Снида, ничтожного человечка, который просто старалсявыжить. Пожалел он и о том, что с такой яростью атаковал новых экспертов.

Чувство стыда было мучительным, ноодновременно радовало Нейта. Значит, что-то человеческое в нем осталось.

Около полуночи он остановился в дешевом мотеленеподалеку от Ноксвилла. На Среднем Западе, в Канзасе и Айове, шел сильныйснег, поэтому, вооружившись атласом автомобильных дорог и лежа в постели, оннаметил путь через Юго-Запад.

Вторую ночь Нейт провел в Шони, Оклахома;третью – в Кингмене, Аризона; четвертую – в Реддинге, Калифорния.

Его дети от второго брака, Остин и Энджела,двенадцати и одиннадцати лет, учились в седьмом и шестом классахсоответственно. Последний раз он виделся с ними в июле, за три недели до своегопоследнего срыва, возил их на игры “Ореолз”. То приятное путешествие в концеконцов обернулось отвратительной сценой. Нейт надрался, выпив во время матчашесть банок пива – дети считали, поскольку мать велела им это делать, – и втаком состоянии два часа вел машину из Балтимора в Арлингтон.

В то время их мать со своим вторым мужем Теокак раз собирались переезжать в Орегон. Нейту предстояла долгая разлука сдетьми, поездка должна была стать трогательным прощанием, но закончиласьскандалом, Нейт вернулся домой, весь заклеенный пластырем: на подъездной аллеек дому на глазах у детей он подрался со своей бывшей женой. Тео чуть не избилего черенком метлы. Нейт проснулся в своей машине, припаркованной на стоянке у“Макдоналдса”.

Они познакомились за четырнадцать лет до того.Кристи, тогда директриса частной школы в Потомаке, была членом жюри присяжных,Нейт на том суде выступал в качестве адвоката. На второй день слушаний онапришла в короткой черной юбке, и слушания застопорились. Через неделюсостоялось их первое свидание. Три года Нейт не пил – срок достаточно долгий,чтобы успеть жениться и родить двоих детей. Когда дамба дала течь, Кристииспугалась и хотела бежать. Когда плотину прорвало, она, схватив детей,уехала-таки от него и не возвращалась в течение года. Они сохраняли свой бракеще десять мучительных лет.

Теперь Кристи работала в школе в Сейлеме, гдеу Тео была небольшая адвокатская фирма. Нейт никогда не сомневался, Кристи сдетьми уехала из Вашингтона из-за него, и не мог винить их за то, что онипостарались спрятаться от него на другом конце страны.

Подъезжая к Медфорду, что в четырех часах отСейлема, он позвонил ей в школу из машины. Пришлось ждать минут пять: навернякаКристи, запершись у себя в кабинете, все это время пыталась сообразить, чтоделать. Наконец ответила:

– Алло.

– Кристи, это я, Нейт, – сказал он, поймавсебя на том, что пытается говорить с той же интонацией, как много лет назад.

– Ты где? – спросила она так, словноприготовилась к неминуемому нападению.

– Возле Медфорда.

– В Орегоне?