– А ну-ка, пацаны, – прошептал Витольд с Чапаевской интонацией. – Быстро спать.

Маша дала попить водички из бутылочки. Сначала Кольке, потом Ваське. Стрельников, прислушиваясь к сопению сыновей, бродил по комнате.

«Спуститься на кухню съесть что-нибудь? – мысленно осведомился он. – Неохота Машу напрягать. А сам точно, как слон в посудной лавке, всех перебужу, но ничего не найду.

Или все-таки пойти на кухню?»

Он поднял с полу портфель, пытаясь примостить его на кресло, заваленное платьями и костюмами.

Но попытка оказалась тщетной. Половина Машиного гардероба свалилась на пол. Лишь проклятое платье имени Теда Беккера осталось висеть на спинке.

– Это еще откуда? – воззрился на ненавистную тряпку Стрельников.

– Ты мне из Лондона привез, – «напомнила» жена невинным голоском. – Хочу завтра на свадьбу надеть.

– Ни в коем случае, – прошипел Витольд и покосился сначала на задремавших малышей, потом на платье. – Оно ужасное и тебя толстит. Что угодно, только не это безобразие!

Витольд сморщил нос, показывая недовольство. И быстро прошел в ванную, краем глаза заметив, как жена прячет в шкаф ненавистный наряд.

«А я так и не узнал, с кем она в парке гуляла», – с досадой подумал он, уставившись на бледно-розовую плитку в ванной.

Стрельников долго стоял под душем. Крупные капли "африканского ливня" мягкими струями массировали затылок, а потом стекали по телу.

"Как же так? – сам себе попенял Витольд.– Почему же я упустил из виду кавалера из парка? Кто такой и почему нигде не проявил себя? Уехал, что ли? Может, Маша с ним рассталась в тот день. Хотя нет, не похоже. Шли по аллейке веселые и радостные. Может, обидел ее чем или не подошел как мужчина?"

Стрельников сжал кулаки, отгоняя прочь незваные мысли – картинки. Его жена в объятиях другого? Да ни за что!

Он рыкнул от злости и принялся ожесточенно тереть тело мочалкой.

"А если спросить у кого-нибудь? – мысленно поинтересовался Стрельников, ощущая, как пылает кожа. И сам одернул себя. – Глупости какие! Нужно забыть как страшный сон. Постараться выкинуть из головы!"

Но память услужливо вытянула из самых глубин давнюю сценку у парка. Расцветила во всех деталях. Залитые солнцем аллеи и парочка, встретившаяся у главного входа в парк.

"Есть, конечно, вероятность, что это другая женщина, – попытался обмануть себя Витольд, но сразу пресек эти жалкие попытки. Себя не обманешь. – И платье, чертово платье, наверняка одно такое в городе. Да и домой в тот день Маруся заявилась с букетом роз. С тем самым распроклятым букетом, который он разглядел и помнил в точности. Пять алых розочек, жалких и чахлых. Да и что взять с офисного клерка?! Оставался еще вопрос денег. Тут уж естественный отбор, – хмыкнул он мысленно. – Женщина всегда уходит к более обеспеченному мужчине". Хотя... карточка с остатком свыше миллиона опровергала эту теорию. Машка никогда не славилась алчностью. Это не Майя, выскочившая замуж за влиятельного человека и теперь боящаяся сделать в сторону даже шаг. Каким-то удивительным образом ее новый муж умудрялся контролировать каждый ее шаг, прибрал к рукам Гурьяновский бизнес. Вездесущая Агата разглядела на Майкином предплечье кровоподтек и пожаловалась Витольду и Сказочнику. Витольд напрягся и даже пообещал поговорить с новоявленным родственником, но мудрый Баженов остановил его.

– Не вмешивайся, сынок. Твоя сестра о прутья поцарапалась.

– Какие прутья, бать? – изумился Стрельников.

– От золотой клетки, – раздраженно пробормотал Сказочник. –  Она так стремилась к деньгам и власти, что гнала не разбирая дороги. Вот и влетела сдуру, а дверца возьми, да захлопнись.

Витольд, отогнав печальные мысли, наскоро обтерся и поспешил к жене. Маша задремала, растянувшись поперек кровати. Он плюхнулся рядом, зашептал нежно ей на ухо:

– Я люблю тебя, мое сердечко.

– Сердце, Стрельников, состоит из клапанов, а я нет, – пробормотала сонная жена, обнимая его.

– Откуда ты знаешь такие премудрости? – хохотнул Витольд, спуская бретельку с ее плеча.

– Я замужем за доктором, – пролепетала она, прижимаясь к нему.

Кто-то шушукался рядом с кроватью и не спешил уходить. Стрельников старательно делал вид, что еще спит, силясь урвать хоть минуту покоя в этом суетливом дне. Заснуть уже не удастся, но хоть подремать, понежиться, уткнувшись носом в Машину подушку, сохранившую еле уловимый запах любимой женщины.

– Он спит, – зашептали совсем рядом. – Пойдем вниз!

– Нет, не спит, – опровергла сестру Ева. – Мама велела будить, скоро жених приедет за Эльзой и папе вести невесту к ледяной арке.

«Провалилась бы эта арка в преисподнюю», – мысленно ругнулся Стрельников и насторожился. Никто не лез целоваться, не прыгал по кровати. Дочки стояли рядом, но никаких действий не предпринимали. Тихо переговаривались между собой, но и не уходили. Он перевернулся на спину, открыл глаза. И обомлел. Надя с Евой стояли почти вплотную к кровати. Обе в длинных голубых платьях и в коронах из стразиков.

– Доброе утро, мои принцессы, – рассмеялся Стрельников, любуясь  своими девчонками. – Какие же вы красивые!

– Мы не принцессы, – смеясь замотала головой Надя.

А Ева тут же добавила:

– Мы подружки невесты, папа! Вставай! Ты постриженный отец.

– Посаженый, – поправила Надя и, смутившись, поинтересовалась: – А тетя Эльза теперь тоже твоя дочка?

– Нет, ни в коем случае, – хмыкнул Стрельников. – У меня уже есть две дочки, три сына. Достаточно! А Эльза, хоть и моя сестра, даже на королевну не тянет.

Девчонки захихикали, а Витольд вспомнил, как где-то год назад, после оформления опекунства, встал вопрос, как Наде называть приемных родителей.

Если честно, то сам Стрельников считал этот вопрос пустым.

– Как хочешь, Надя, так и зови. Можно по имени. Витольд – долго, а Вит-в самый раз.

– Я теперь ваша дочка по-настоящему? – серьезно уточнила девочка, нервно теребя оборку на платье. – Или понарошку?

– Конечно, по-настоящему, – тут же заверила девочку Маша. – Мы – твоя семья…

– Я хочу звать вас мама и папа, как Леня с Евой, – потупившись пробормотала Надя. – Можно?

Маша без лишних слов обняла племянницу, а та кинулась ей на шею, а потом и Витольду. И заплакала горько.

– Только, пожалуйста, не умирайте! – вскрикнула Надюшка, одновременно обвивая руками шеи приемных родителей.

– Надя, – тихо, но строго прошептала Маша. – Ты не виновата в смерти мамы и папы. Так случилось. И оттого, что ты стала нашей дочкой, ничего плохого не произойдет, не вини себя!

Стрельников украдкой вытер слезу и снова воззрился на подружек невесты, все еще топтавшихся около кровати.