вселенной, Трансцендентального луч,

Она вошла в комнату смертного тела

Играть в мяч с Обстоятельством и со Временем.

Радость в мире — ее основное движение здесь,

Страсть игры ее глаза освещала:

Улыбка на ее устах приветствовала земли блаженство и горе,

Смех был ее ответом на наслаждение и на боль.

Все вещи она видела как маскарад Истины,

Переодетой в костюмы Неведения,

Пересекающей годы к бессмертию;

Все она могла встретить миром[59] могучего духа.

Но поскольку она знает труд тяжкий жизни и разума,

Как мать разделяет и чувствует детей своих жизнь,

Она посылает вперед часть себя маленькую,

Существо не больше большого пальца мужчины,

В регион спрятанный сердца,

Чтобы встретить боль и блаженство забыть,

Чтобы разделить страдание и терпеть земли раны

И среди труда звезд трудиться.

Оно в нас смеется и плачет, страдает и бьется,

Ликует в победе, борется ради венца;

Отождествленное с разумом, с телом и с жизнью,

Оно берет на себя их поражение и муку,

Кровоточит под хлыстом Рока и висит на кресте,

Одновременно неранимым, бессмертным собой пребывая,

На человеческой сцене актера поддерживающим.

Сквозь эту часть она шлет нам свою славу и силы,

Толкает на высоты мудрости через пропасть невзгод;

Она нам дает силу нашу задачу ежедневную делать

И сочувствие, что горе других разделяет,

И маленькую силу, что мы имеем, помогать нашей расе,

Нам, что роль вселенной исполнить должны,

Что сама действует в слабой человеческой форме,

И на своих плечах нести борющийся мир.

Это в нас, в божество искаженное, малое,

В эту человеческую часть божества,

Она величие Души во Времени садит,

Чтобы поднимать от света к свету, от силы к силе,

Пока на небесный пик тот не встанет, царь

В слабом теле, в его сердце — непобедимая мощь,

Он поднимается запинаясь, поддержанный незримой рукой.

Дух, в смертной форме трудящийся.

Здесь, в этих палатах огня и света, они повстречались;

Они друг на друга смотрели, знали себя,

Тайное божество и его часть человеческая,

Спокойное бессмертие и душа борющаяся.

Затем, с трансформации магической скоростью,

Они хлынули друг в друга и стали едины.

Снова она была человеком на этой земле,

В бормочущей ночи, среди леса в дожде,

В грубой хижине, где она в трансе сидела:

Тот тонкий мир отступил глубоко внутрь

За солнечную вуаль внутреннего зрения.

Но полураскрытые бутоны лотоса ее сердца сейчас

Расцвели и стояли, открытые земному лучу;

В этом образе сияла ее тайная душа обнаруженная.

Там не было стены, разделяющей душу и разум,

Ни мистической изгороди, охраняющей от требований жизни.

Ее существо сидело в своем глубоком лотосе-доме,

Словно на концентрации мраморном троне,

Зовя могучую Мать миров

Этот земной дом ее жильем сделать.

Как во вспышке из небесного света

Первозданной Силы образ живой,

Лик, форма спустилась к ней в ее сердце

И сделала из него свою чистую обитель и храм.

Но когда эти ноги коснулись цветения трепетного,

Могучее движение внутреннее пространство качнуло,

Словно мир был потрясен и нашел свою душу:

Из Несознания Ночи без души и без разума

Ото сна освобожденная Змея поднялась пламенеющая,

Извиваясь кольцами, и встала прямо,

Взбираясь могуче, вызывая на своем пути шторм,

Она коснулась центров Савитри своим пылающим ртом;

Словно огненный поцелуй их сон разрушил,

Они расцвели и засмеялись, перегруженные блаженством и светом.

Затем в пространство Вечного в короне влилась.

В цветке головы и в цветке основы Материи,

В каждом оплоте божественном и природном узле

Она мистический поток неразрывным держала, который соединяет

Недоступные взору вершины и глубины незримые,

Ряд крепостей, что непрочной обороне дают

Охранять нас от огромного мира,

Наши линии самовыражения в его Шири.

Первозданной Силы образ сидел,

Несущей могучей Матери форму и лик.

Носительница оружия и знака,

Чью оккультную мощь и магию имитировать невозможно,

Многообразная, однако единая, сидела она, хранительница силы:

Спасительным жестом она протягивала поднятую руку,

И, символ некой прирожденной космической силы,

Священный зверь лежал, у ее ног распростертый,

Живой силы безмолвная, пламяглазая масса.

Все претерпело высокую перемену небесную:

Разрушая слепую, немую стену Несознания черного,

Круги стирая Неведения,

Силы и божества форт пылавший взорвали;

Каждая часть существа, трепеща в восторге,

Лежала, залитая приливами счастья,

И видела ее руку в каждой детали,

И ощущала ее касание в каждом члене и клетке.

В стране лотоса головы,

Которую своим занятым пространством сделал мыслящий разум,

В замке лотоса между бровей,

Откуда он пускал свои стрелы воли и видения,

В проходе лотоса горла,

Где речь должна подниматься, где выражающий разум

И импульс сердца бежит к слову и факту,

Начался довольный подъем, работа началась новая.

Мысли бессмертия вытеснили наш кругозор ограниченный,

Мысли бессмертия — тусклую земную идею и чувство;

Все вещи сейчас несли более глубокий, более небесный смысл.

Довольная чистая гармония начертила их контур истины,

Изменила баланс и мерку мира.

Каждая форма показала свое предназначение оккультное, раскрыла

Замысел Бога в ней, для которого она была сделана,

И яркое великолепие его артистической мысли.

Канал могучей Матери выбора,

Воля бессмертия взяла под свой спокойный контроль

Наше слепое или заблуждающееся управление жизнью;

Распущенная республика нужд и желаний когда-то,

Затем покорившаяся неуверенному суверену-уму,

Жизнь сейчас повиновалась правлению более божественному,

И каждый акт стал актом Бога.

В царстве лотоса сердца

Любовь, гименейский гимн воспевая свой чистый,

Жизнь и тело зеркалами своей радости сделала,

И отдавали себя все эмоции Богу.

В лотоса пупка широкой императорской области

Его гордые амбиции и вожделения господствующие

Были смирены в инструменты великого правления спокойного,

Чтобы работу Бога на земной почве делать.

В узкого нижнего центра мелких частях

Его детская игра карликовых ежедневных желаний

Сменилась сладкой и бурной игрой,

Шалостью маленьких богов с жизнью во Времени.

В глубокое место, где Змея когда-то спала,

Пришло схватывание сил гигантских Материи

Для обширного использования в пространстве маленьком жизни;

Крепкая почва была сделана для спускающегося могущества Неба.

За всем этим царила ее бессмертная душа суверенная:

Отбросив покров свой Неведения,

Присоединенная к богам, существам и силам космическим,

Она гармонию своего человеческого состояния строила;

Сдавшись в руки великой Матери Мира,

Повиновалась лишь ей, лишь ее повелению верховному

В загадке мира[60] Несознания.

Тайная душа, позади все поддерживающая,

Есть господин и свидетель нашей жизни невежественной

Среди Персоны облика и роли Природы.

Но широко распахиваются некогда скрытые двери,

Завуалированный царь на передний план Природы выходит;

Свет спускается вниз в Неведение,

Его тяжелый болезненный узел хватку свою разжимает:

Подчиненным инструментом становится разум,

Жизнь — оттенком