Он долго говорил о Мауре. Лопес слушал его. Монторси рассказал о Крети, о своем поступлении в спецслужбы, об обучении. Рассказал о расследовании смерти Мауры: выкраденные доказательства, исчезнувшие записи прослушиваний. Ему так и не удалось реконструировать последние часы Мауры. Он душой и телом отдался спецслужбам. Он пытался забыть. Он не забыл.

Лопес спросил:

— Но почему Джуриати?

Монторси:

— Это всего лишь символическое место. Ишмаэль использует множество символов. В некоторых случаях речь идет о детях: это случается, когда предполагается особое убийство. Джуриати было символичным в 1962-м: оно связано с Маттеи, с его партизанским прошлым. И оно символично сегодня, так как связано с первым ребенком, найденным на Джуриати, то есть с начальным актом работы Ишмаэля. Возможно, это означает, что операция, проводимая в Черноббио, равнозначна той, что привела к смерти Маттеи. Но это гипотезы. С Ишмаэлем смысл проясняется по прошествии лет. Нужно будет подождать. Возможно, Ишмаэль таким многозначительным способом возвращается в Италию. Возможно, нет. Нужно подождать.

Лопес размышлял. У него в голове не сходились детали картины, начертанной Монторси. Он спросил:

— Но почему дети? Зачем покрывать операции разведки религиозной структурой? Я не понимаю.

— Все потому, что вы думаете, будто политический уровень — последний уровень. А это не так. Есть другие реальности, выше политического уровня. Духовные реальности — эти реальности скрыто управляют политическим уровнем. Реальности, которые вам кажутся религиозными. Ясен один из ритуальных механизмов Ишмаэля: в преддверии каждого убийства происходит жертвоприношение ребенка. Вам это кажется второстепенным событием, возможно, каким-то заклинанием, потому что основное событие — убийство. Но это не так. Ритуал жертвоприношения ребенка на духовном уровне гораздо более важен, чем убийство, имеющее механическую природу: оно может удаться или нет, можно повторить попытку в случае провала.

— Мне это непонятно. В какую игру играет Ишмаэль? Мне не удается понять: тогда получается, что это действительно религия?

Монторси поигрывал бокалом:

— Это также и духовная операция. Жертвами Ишмаэля являются все представители политических и экономических кругов высокого уровня — люди, работающие на единую Европу, решительно противостоящие влиянию Соединенных Штатов. Сеть Ишмаэля предполагает устранить всех, кто пытается осуществить такое противостояние. А разделение двух континентов — это не вопрос разведки. Это вопрос духовный. А духовные вопросы нуждаются в ритуалах.

— И во время этих ритуалов приносятся в жертву дети.

— Это один ритуал из многих, Лопес. В агентстве мы заказали также некоторые исследования религиозной антропологии. Жертвоприношение ребенка — символ смерти и возрождения. В случае с жертвоприношениями Ишмаэля мы склоняемся к гипотезе, что убитый ребенок, которого находят перед убийством, символизирует смерть Европы, которая пытается родиться.

— Но это не все объясняет, Монторси. Возьмем случай с ребенком, которого американский агент Ишмаэля провез через всю Европу. Какой смысл это имело? Почему сразу не убить его и не похоронить на Джуриати?

— Потому что ритуал Ишмаэля исполняется верховными иерархами Ишмаэля. Которые в настоящее время живут в Брюсселе.

— Но почему не достать ребенка в Брюсселе?

— Потому что ребенок должен принадлежать стране, в которой будет произведена работа Ишмаэля — убийство. Не спрашивайте меня о причине. Мы в агентстве шаг за шагом реконструируем систему ритуалов Ишмаэля.

— Но зачем приносить ребенка на садомазохистское собрание?

— Потому что это часть ритуала. Я не присутствовал на PAV, Лопес. Но спрошу вас вот о чем: вы не заметили вокруг ребенка странного движения?

Лопес вспомнил: мужчины и женщины, шестеро или семеро, вокруг Инженера, с поднятыми руками, — им было неинтересно зрелище с колесом, к которому была привязана Лаура.

— Да, вы правы. Что-то вроде круговой процессии. Люди с поднятыми руками. Они почти танцевали вокруг человека, в руках которого был ребенок.

Монторси:

— Это было сердце инициации. Она требуется уставом Ишмаэля. Не все участники садомазохистского собрания знали, что Ишмаэль тайно действует среди них. Вы думали, что ритуал — это PAV? Ритуал был спрятан внутри садомазохистского сборища. Подумайте: тайное крещение ребенка, предназначенного к жертвоприношению.

— Почему вы не вторглись на PAV, Монторси?

Монторси приподнял брови.

— Я был убежден, что достаточно будет вашей операции, Лопес. Нашей задачей было оттянуть исполнение ритуала Ишмаэля. Если б вы перехватили ребенка на PAV, как это было предусмотрено, наша цель была бы достигнута. Без ритуала срывается и покушение на Киссинджера. Возвращаясь к вашим предыдущим сомнениям — Киссинджер действительно должен был умереть в Париже: был найден труп ребенка, у входа в катакомбы, на юге, у границы Люксембургского сада, в один день с покушением Клемансо.

Долгий глоток.

— Это случалось еще много раз. Ишмаэль, казалось бы, терпит поражение, нам удается сорвать либо ритуал, либо покушение, но рано или поздно сеть Ишмаэля добивается задуманного…

— Еще много раз?

— Много. Это как если бы продолжалась холодная война, более потаенно, с другими героями: Ишмаэль, то есть Америка, — и Европа. Убийство Альдо Моро. Улофа Пальме. Мнимый несчастный случай, в ходе которого были устранены принцесса Диана и Доди Аль Файед. Это Ишмаэль. Это всегда Ишмаэль. Это его план.

Лопес молчал. Он был под впечатлением. Он чувствовал, как механизмы этого плана сжимают его виски, тело, мысли. Это было невероятно. Он снова повторял про себя слова Монторси. Он пытался прояснить то, что случалось с ним, с Лопесом.

— Я хочу понять, Монторси. Так, значит, Американец должен был лично вручить ребенка людям в Брюсселе и отвезти его обратно в Милан?

— Я полагаю, что вы нарушили планы Ишмаэля, Лопес. Я думаю, что Американец был в Италии, чтобы достать ребенка, и что транспортировкой в Брюссель и доставкой обратно маленького трупа должна была заниматься Ребекка. Агенту Ишмаэля пришлось все делать самому, потому что вы вторглись всюду: на PAV, в Гамбург. И если б я не вмешался в Брюсселе, вы стали бы для него помехой и там тоже. Но я не мог довериться вам: вы ничего не знали об Ишмаэле. А у нас в агентстве были свои планы. Брюссель был последней возможностью вмешаться. Если б мне удалось убить его вместе с Карлом М. в Брюсселе, то ритуал не исполнился бы: Ишмаэль не нанес бы свой удар в Милане. И все же благодаря вам, Лопес, цель Ишмаэля не была достигнута.

Лопес, горько:

— Но ребенок мертв. Известно, кто это?

— Нет. Иногда нам удается установить личность ребенка. Иногда нет. Это маленькие дети, обычно годовалые. Самым старшим — примерно шесть лет. Дело в том, что тут замешаны самые настоящие интернациональные круги педофилов в Европе. Вы помните этого бельгийца, Дютру?