меня не было никакого желания изучать силу дальше, но позволять своим мыслям свободно транслировать себя было бы неразумно.

Она назвала мне несколько имен, которые я запомнил, и дальше мы продолжали путь в молчании. Я играл со сконструированным кубом, который держал под жестким контролем, пытаясь прояснить оттенки на каждой грани, и собеседник перестал реагировать на мои мысли. Я не был уверен, было ли это потому, что она уважала мою личную жизнь, или потому, что я успешно направил блуждающую энергию в куб. Она не ответила и на этот мысленный запрос, так что я предположил, что это был последний.

Наконец, мы прибыли. Ледяная сфера растворилась вокруг нас, пропуская послеполуденный солнечный свет прохладного зимнего дня. Мой сопровождающий кивнул на прощание, а затем исчез так бесследно, что я даже не видел, в каком направлении он летел.

Я летел низко к земле, стараясь не привлекать к себе лишнего внимания, но вскоре понял, что то, что может считаться незаметным среди знати, все же чрезвычайно примечательно среди простолюдинов. Люди кланялись, расчищали дорогу, пялились и всячески превращали мое тихое возвращение домой в нечто вроде неприятно большого события.

Я жил и работал в основном в Канде, но посещал родное поселение достаточно регулярно, так что мимоходом видел много знакомых лиц. Хотя я не удивился, когда меня никто не узнал. Год изменился больше, чем мое имя. Я чувствовал уверенность в своей позе и тяжесть моих потерь. Лицо, которое я видел в зеркале, теперь мало походило на лицо того человека, которым я когда-то был. Только чертами мы были похожи, во всем остальном я отличался.

Они не последовали за мной, когда я покинул город и пошел по старой дороге, в плачевном состоянии, сплошной ледяной покров под вязкой грязью, и я был рад, что мне больше не нужно идти или ездить верхом. Это было бы жалкое путешествие в такую погоду на самой грани между таянием и замерзанием.

Теплота и утешение струились сквозь меня, тонкий пузырь защищал меня от ветра, и я прибыл гораздо раньше, чем ожидал, к маленькому домику у самой кромки деревьев.

Из трубы не шел дым, и на мгновение я испугался самого худшего. Я не думаю, что дал Арну Рэбэлсу достаточно причин, чтобы преследовать мою мать, но, возможно, он искал возмездия после катастрофы на Зорях. Мое сердце екнуло, когда я подумал, не вернуться ли мне раньше, не переселить ли ее в безопасное место на окраине города.

Затем я уловил движение краем глаза и увидел, как она осторожно бредет сквозь голые деревья к дому, как следует завернутая и тащащая в тележке кучу веток.

Это было такое знакомое зрелище, что у меня на глазах выступили слезы. Я торопливо вытер их, потом упал на землю и, сбросив щит, побежал к ней.

Мы разговаривали до позднего вечера, пока я рассказывал ей о своих приключениях, хотя и опустил часть тьмы и большую часть опасности. Так как я не собирался ввязываться в нечто столь ужасное в будущем, ей не повредило бы поверить, что я немного осторожнее и осторожнее, чем на самом деле. На некоторых вещах не нужно было задерживаться.

А потом, наконец, мы развернулись, чтобы поговорить о будущем. Мои противоречивые надежды и планы относительно того, что делать дальше, не могли быть легко разрешены, но когда я подробно рассказал о возможностях, стало ясно, что мои истинные надежды тесно связаны с надеждами «третьего».

Поистине, в глубине души я хотел изменить мир. Возможно, не на общественном уровне, это было бы слишком амбициозно. Такие цели легко приводили к высокомерной чепухе, которая, будучи записана, могла быть высмеяна как сторонниками, так и недоброжелателями.

Я хотел изменить жизнь. Возможно, это было слишком амбициозно. Но были такие люди, как «пятый», Алиса, Екатерина, которые жили так, как считали нужным. Екатерина воспитывался в культе, она продолжила это наследие со своим сыном, и я знал, что это никогда не делало ни одного из них счастливым. Любое удовлетворение от их работы было за счет других.

Это может быть крайний случай, большинство людей не станут убийцами, но если бы я мог помочь найти лучший путь вперед хотя бы для немногих, моя жизнь не была бы потрачена впустую. Я не знал, какую форму это должно принять, нужно ли мне разговаривать с людьми индивидуально или можно ли помочь одними словами. Мое собственное писательское мастерство в значительной степени основывалось на перегруженных драматических условностях, которые обращались к тем, кто хотел вообразить силу и сбежать от своего мирского существования. Это могло подойти для того, чтобы зарабатывать на жизнь, но никогда не удовлетворяло меня.

Было ли высокомерием предполагать, что я могу создать какой-то более глубокий смысл, какое-то продолжительное воздействие даже с помощью чего-то столь безличного, как слова? Или было бы необходимо, чтобы я отложил в сторону свое призвание и все, чему я научился, чтобы начать заново в тесном сотрудничестве с отдельными людьми?

Простая мысль ускорила мое сердцебиение. Мне не нравились общественные мероприятия, а участвовать в них регулярно с незнакомцами было сродни кошмару. Я сыт по горло этим за месяцы на трассе в середине лета, и у меня не было никакого желания пытаться повторить подобные события, независимо от контекста.

В ту ночь я не пришел ни к какому заключению, но было желание выплеснуть все спутанные мысли и полусформировавшиеся идеи, которые таились во мне. Я оставался там в течение многих ночей, стараясь возвести звукопоглощающую конструкцию на случай, если мои кошмары вернутся.

Они это сделали, хотя и не так яростно, как я опасался. Пройдет много времени, прежде чем я смогу быть уверенным в том, что буду отдыхать спокойно. Но какое-то время можно быть спокойным и без этой уверенности. Бывают моменты, когда тьма рассеивается и на время забывается тяжесть. А пока есть жизнь, которую нужно прожить.

Глава 59

Господа

Через несколько недель после моего возвращения я получил письмо от Господина Сола Рамма с просьбой о моем присутствии. Я не слишком торопился исполнить его, но и не слишком медлил. Хотя я действительно хотел прийти побыстрее. Я не мог забыть явный непреодолимый страх, который спровоцировал Господина Сола Рамма при нашей первой встрече, так давно, когда он без усилий прорвал тонкую завесу лжи, которую я создал, и бросил меня с головой в расследование, которое окажется таким хлопотным.

Я так и не понял мотивов его решения. Можно было бы