Может, вот оно – «расти»? В смысле совершенствуйся, оттачивай мастерство, появится шанс – добавишь мастеру смерти вербы или мелиссы в его высокомерные лиственные черты. Это, конечно, непросто, но при должном упорстве…

Эльга, вздохнув, взяла с подноса яблоко. Нет, пожалуй, здесь может что-то изменить только грандаль. А быстро стать грандалем у нее точно не получится. Мастер Мару за десяток лет не смогла, а она вдруг – туп-ток-ток – и сможет? Хотя было бы хорошо выступить с негодяем на равных. Но если он первее сделается грандалем?

Яблоко попалось кислое и червивое. В Подонье бытовало убеждение, что такого быть не может. Либо червивое. Либо кислое. А поди ж ты.

– Встаем! Встаем, ленивая корова!

Эльга села на тюфяке и смотрела, как Скаринар быстрым шагом ходит от окна к окну и собственноручно раздергивает занавеси. Серебрился муландир, солнце трогало колонны и стены розовым языком.

– Быстро!

– Иначе убьешь? – спросила Эльга.

Скаринар повернул голову. Голос его в светлом пространстве зала зазвучал будто сразу со всех сторон.

– Не тебя. Других. А потом – тебя. Хочется быть виновной в смерти незнакомых людей, я это устрою. Мне это очень легко. Соберу людей, объявлю им через кафаликса, кто именно стал причиной смерти их родных из-за своего неподчинения… А потом – раз!

Он подбежал к Эльге. Карий глаз смеялся, серый был зажмурен.

– Один человек уже умер.

– Зачем? – спросила Эльга.

Скаринар удивился.

– Как зачем? Ты сопротивляешься, я наказываю. По-моему, этого даже ребенку лет пяти объяснять не нужно.

– Я встаю.

– Замечательно. Думаю, ты усвоила урок.

Скаринар подождал, пока Эльга откинет легкое одеяло и окажется перед ним в одной длинной, до пят, рубашке.

– М-м, – сказал он, потянув ноздрями воздух, – ты пахнешь по-другому. Ненависть такая… притухшая, как угольки. Что-то задумала? Будь осторожней. Именно поэтому я убил твою дорогую Униссу.

– А панно? Так и останется недоделанным? – спросила Эльга, подавив дрожь в голосе. – Ну, если ты меня убьешь.

Мастер смерти шевельнул плечами. Эльга увидела пробивающиеся сквозь белила темные усики над уголками верхней губы и редкие волоски на подбородке.

– Что ж, буду править и командовать по старинке. – Усмешка искривила рот убийцы. – Знаешь, ничего не имею против долгих выездов по вейларам, тоже хорошая практика. Где еще представится возможность погонять подданных по окрестностям?

Эльга посмотрела Скаринару в глаза.

– Я могу принять ванну?

– Конечно!

Мастер смерти хлопнул в ладоши. На хлопок из дальних дверей выбежали слуги и, помелькав за колоннами, выстроились перед Скаринаром.

– Господин кранцвейлер…

Сведенные улыбками, как судорогой, лица так и просились на какой-нибудь букет. Эльга назвала бы его «Страх».

– Боятся, – подмигнул ей Скаринар.

Он прошелся перед строем из четверых парней и трех девушек. Одной вправил выбившийся завиток за ухо, другому разгладил складки на серой свитке. Облагодетельствованный касаниями парень при этом замер, втянув живот, и таращил глаза, похожий на испуганного коня. Грива черных волос только усиливала это сходство.

Скаринар поморщился.

Игривое настроение его переменилось, Эльга заметила, как пальцы на левой руке нервно царапнули друг друга.

– Мастеру – ванну, – сказал он холодным тоном. – Лестницы от панно убрать. Воду – горячую. Госпожа мастер…

Скаринар подставил Эльге руку.

– Куда?

– Погуляем.

Он повел Эльгу прямо на людей.

Слуги брызнули в стороны, разбежались, были – и нет их. Кто в двери, кто с глаз долой, за спину, к панно. Парень, похожий на испуганного коня, промчался сначала к дверям, потом, надсадно дыша, протопал обратно.

– Убить его? – наклонился к Эльге Скаринар.

– Нет!

Прогулка оказалась короткой. Мастер смерти, покружив зачем-то между колоннами, направился к одному из окон. Эльге открылся ухоженный, начинающий желтеть сад с дубом, с липами, с узкими дорожками и с притулившейся к ограде деревянной смотровой башенкой, основание которой обрамляли красные, как огонь, кусты бересклета.

– В этой башенке я убил кранцвейлера, – сказал Скаринар, почесав подбородок.

Он покосился на Эльгу.

– Он там прятался, – добавил он с усмешкой. – Противный, худой, выживший из ума старикашка. А я взял – и освободил вас от него.

Эльга, закусив губу, отвернулась. Скаринар фыркнул.

– Хорошо!

Он окольцевал запястье девушки твердыми холодными пальцами. Вырваться из них было невозможно. Мастер смерти напористо зашагал к возвышению, заставляя Эльгу шлепать за собой босыми ступнями. Лестницы уже были убраны в ниши, кресла, столики, тюфяк, ковры сдвинуты к боковой стене, освободив площадку для зрителей.

– Свободны, – бросил Скаринар слугам.

– Славься, – выдохнул кто-то.

Усмешка вновь скользнула у мастера смерти по лицу.

– Смотри, – сказал он Эльге, широким жестом приглашая оценить панно. – Скажи, грандиозно? Твоей Униссе многое удалось.

Танцевали пылинки.

С расстояния в двадцать шагов в утреннем ярком свете панно открылось Эльге во всем своем, пусть и незавершенном великолепии. Несколько десятков букетов буравили ее со стены мрачными, подозрительными взглядами, еще несколько десятков были намечены пустыми овальными и круглыми лиственными рамками. Пять, нет, шесть портретов почернели, растрескались, и лица людей, на них изображенных, рассмотреть уже не представлялось возможным. Мертвы? Убиты? Лишились должности?

В общей сложности букетов было под сотню, и от каждого к центру панно тянулась алая нить, тянулась туда, где в обводе из дубовых листьев и ветвей шиповника, связующим звеном, средоточием красовался сам…

– Кажется, я вышел превосходно, – сказал Скаринар.

Эльга нашла силы кивнуть.

Он действительно получился. Полынь, вех, чарник. Аляповатый, невозможный букет. Надменное, самодовольное безумие. Плечи и голова. Светлый глаз, темный глаз. Ухмылка из розовых лепестков. Трепет и смех. Мастер Мару постаралась на славу.

Но дальше, если смотреть в точку, где должны сходиться нити, на кончик тернового носа и чуть ниже, спускаясь к верхней губе, раскрывался второй, невидимый слой. Узкое лицо Скаринара, раздвигаясь, превращалось в алчную воронку, в жуткую дыру, глотающую алые нитяные концы, в гулкую, хохочущую пустоту.

В бездну.

Скаринар настоящий. Скаринар-убийца. Скаринар-смерть. Ненасытное ничто.