Шрифт:
Интервал:
Закладка:
М-р Лоджудис: Значит, после того, как эти две недели на Ямайке закончились?..
Свидетель: Мы улетели домой.
М-р Лоджудис: И когда вы вернулись, Лори в конце концов озвучила свои подозрения в адрес Джейкоба?
Свидетель: Не совсем.
М-р Лоджудис: Что значит «не совсем»?
Свидетель: Когда мы вернулись с Ямайки, Лори совершенно замкнулась в себе. Она отказывалась что-либо вообще со мной обсуждать. Жена держалась очень настороженно и была крайне расстроена. Даже напугана. Я пытался поговорить с ней, вытянуть ее из своего кокона, но, думаю, она мне не доверяла.
М-р Лоджудис: Она когда-либо обсуждала с вами, что с моральной точки зрения вы, как родители, обязаны предпринять?
Свидетель: Нет.
М-р Лоджудис: А если бы она задала вам такой вопрос, что бы вы ответили? Какие моральные обязательства, по-вашему, были у вас как у родителей убийцы?
Свидетель: Это гипотетический вопрос. Я не верю, что мы родители убийцы.
М-р Лоджудис: Ну ладно, тогда чисто гипотетически: если бы Джейкоб был виновен, что вы и ваша жена должны были предпринять в этом случае?
Свидетель: Нил, ты можешь как угодно переформулировать этот вопрос. Я не буду на него отвечать. Джейкоб – не убийца.
То, что произошло следом, я могу с чистой совестью назвать самой искренней, самой непроизвольной реакцией, которую на моей памяти выдал Нил Лоджудис: он в раздражении швырнул свой желтый блокнот. Тот трепыхнул листами-крыльями, точно подстреленная на лету птица, и плюхнулся в дальнем конце зала.
Пожилая женщина в ложе присяжных ахнула от неожиданности.
На мгновение мне показалось, что это был один из театральных жестов Лоджудиса – этакая подсказка присяжным: неужели вы не видите, что он лжет? – только лучше, потому что ее не будет в протоколе. Но Лоджудис молча стоял на своем месте, глядя себе под ноги и еле заметно покачивая головой.
В следующее мгновение он уже вновь овладел собой и, скрестив руки на груди, сделал глубокий вдох. «К делу. Заманиваешь, подлавливаешь – и берешь голыми руками».
Он поднял на меня глаза и увидел перед собой – кого? Преступника? Жертву? В любом случае разочарование. Очень сомневаюсь, что у него хватило ума увидеть правду: что бывают раны, которые страшнее, чем смертельные, и которые в рамках ограниченной бинарной логики закона: виновен – невиновен, жертва – преступник – невозможно даже постигнуть, не говоря уж о том, чтобы исцелить. Закон – это кувалда, а не скальпель.
М-р Лоджудис: Вы понимаете, что это большое жюри созвано для разбирательства по делу вашей жены Лори Барбер?
Свидетель: Разумеется.
М-р Лоджудис: Мы с самого утра говорим тут о ней и о том, почему она это сделала.
Свидетель: Да.
М-р Лоджудис: Мне сейчас наплевать на Джейкоба.
Свидетель: Как скажете.
М-р Лоджудис: Но вы находитесь под присягой. Надеюсь, мне не нужно напоминать вам об этом?
Свидетель: Да, Нил, я знаю правила.
М-р Лоджудис: Энди, то, что сделала ваша жена… Я не понимаю, почему вы не хотите нам помочь. Это была ваша семья.
Свидетель: Нил, задавай вопрос. Хватит уже речей.
М-р Лоджудис: То, что сделала Лори… неужели это вас не беспоко…
Свидетель: Возражение! Задавай вопрос надлежащим образом.
М-р Лоджудис: Ее нужно судить!
Свидетель: Следующий вопрос.
М-р Лоджудис: Ее нужно судить и посадить в тюрьму, и вы это знаете!
Свидетель: Следующий вопрос!
М-р Лоджудис: В день совершения преступления, девятнадцатого марта две тысячи восьмого года, вы получили известие об обвиняемой, Лори Барбер?
Свидетель: Да.
М-р Лоджудис: Каким образом?
Свидетель: Приблизительно в девять часов утра в дверь нашего дома позвонили. Это был Пол Даффи.
М-р Лоджудис: Что вам сказал лейтенант Даффи?
Свидетель: Он попросил разрешения войти в дом и присесть. Сказал, что у него ужасные новости. Я ответил – говори прямо здесь, какие бы новости у тебя ни были, скажи мне все здесь, на пороге. Он сообщил, что произошла авария. Лори с Джейкобом ехали в машине по шоссе, и машина вылетела с дороги. Он сказал, что Джейкоб погиб. Лори сильно разбилась, но жить будет.
М-р Лоджудис: Продолжайте.
[Свидетель ничего не ответил]
М-р Лоджудис: Что произошло потом, мистер Барбер?
[Свидетель ничего не ответил]
М-р Лоджудис: Энди?
Свидетель: Я… э-э-э… я почувствовал, как колени у меня подогнулись, и стал падать. Пол подхватил меня и удержал на ногах. Отвел в гостиную и посадил в кресло.
М-р Лоджудис: Что еще он сообщил вам?
Свидетель: Он сказал…
М-р Лоджудис: Вы хотите сделать перерыв?
Свидетель: Не надо. Прошу прощения. Со мной все в порядке.
М-р Лоджудис: Что еще лейтенант Даффи сообщил вам?
Свидетель: Он объяснил, что никакие другие машины в аварии не участвовали. Были свидетели – водители, – которые заметили, как машина неслась прямо в опору моста. Она не тормозила и не пыталась свернуть в сторону. Свидетели сказали, перед столкновением она еще больше ускорилась. Заметно ускорилась. Все подумали, что водитель в машине потерял сознание, или ему стало плохо с сердцем, или еще что-то.
М-р Лоджудис: Это было убийство, Энди. Она убила вашего сына.
[Свидетель ничего не ответил]
М-р Лоджудис: Присяжные хотят предъявить ей обвинение. Взгляните на них. Они хотят, чтобы свершилась справедливость. Мы все к этому стремимся. Но вы должны помочь нам. Вы должны рассказать нам правду. Что случилось с вашим сыном?
[Свидетель ничего не ответил]
М-р Лоджудис: Что случилось с Джейкобом?
[Свидетель ничего не ответил]
М-р Лоджудис: Энди, ситуацию еще можно исправить.
Свидетель: Неужели?
По Торндайк-стрит, на которой стояло здание суда, гулял ветер. Еще одна архитектурная промашка: высокие плоские стены со всех четырех сторон создавали в этом месте торнадо. Ненастными апрельскими вечерами, как сегодня, когда вокруг здания вились вихри, в суд сложно было даже зайти. С таким же успехом он мог быть обнесен рвом. Я поплотнее запахнул полы куртки и зашагал по Торндайк-стрит по направлению к крытой парковке, подгоняемый порывами ветра. Никогда больше я не переступлю порог суда. Я отклонился, сопротивляясь ветру, как человек, который подпирает дверь, чтобы не раскрылась.
Разумеется, некоторые вещи невозможно оставить в прошлом, как ни старайся. Я снова и снова рисовал в своем воображении эти последние мгновения. И каждый день проживаю эти последние несколько секунд жизни Джейкоба, а когда засыпаю, они мне снятся. И не важно, что меня там не было. Я не могу перестать их видеть.
