– Можно? – спросила Кира и потянулась к предмету.

Мгновение помедлив, энтрописты уступили и позволили ей взять предмет. Он был плотнее, чем казался на вид. Поверхность слегка заржавела, и ощущался запах… соли?

Кира нахмурилась:

– Если чужь и знает, что это такое, то мне не говорит. Где вы его нашли?

Энтрописты показали ей запись со своих имплантов.

– Око Пустоты, – сказала Кира. Перевод, на ее слух, казался странным; он был точным, но не мог передать ощущение от оригинала на языке медуз. – Так называлась каюта. Я не входила туда, но видела указатель.

Веера осторожно забрала продолговатый предмет.

– К чему в данном случае…

– …относится слово «пустота»? И опять-таки, что означает…

– …слово «око»?

Она колебалась:

– Я не уверена. Может быть… «монитор»? Простите. Не думаю, что я могу сейчас сказать что-то еще.

Энтрописты склонили головы.

– Вы дали нам больше информации, чем у нас было. Мы продолжим размышлять над этим вопросом. Пусть ваш путь ведет к знанию, узница.

– Знание – к свободе, – ответила Кира.

Когда ужин окончился и все стали расходиться, она улучила момент, чтобы поговорить с Фалькони с глазу на глаз у раковины.

– С Нильсен все в порядке? – тихо спросила она.

Он медлил с ответом, и ее подозрения подтвердились.

– Ничего страшного. Завтра ей полегчает.

– Правда? – прищурилась Кира.

– Правда.

Она не поверила.

– Думаешь, ей будет приятно, если я принесу чаю?

– Не лучшая иде… – Фалькони осекся, вытирая тарелку. – Знаешь что? Все-таки да. Думаю, Одри оценит этот жест.

Он открыл шкаф и достал упаковку чая.

– Этот ей понравится. Имбирный.

Мгновение Кира сомневалась: не притворяется ли он? Потом подумала, что это не важно.

Она заварила чай и, следуя указаниям Фалькони, отправилась в каюту Нильсен, стараясь не слишком сильно расплескать чай в двух чашках.

Она постучала. Ответа не последовало. Она постучала еще раз.

– Мисс Нильсен? Это Кира.

– Уходите, – голос первого помощника звучал напряженно.

– Я принесла вам имбирный чай.

Через несколько секунд дверь со скрипом отворилась, и на пороге появилась Нильсен в бордовой пижаме и тапочках в тон. Обычно ее прическа выглядела безупречно, но сейчас волосы были небрежно собраны в пучок. Под глазами – темные круги, кожа бескровная, бледная, несмотря на космический загар.

– Видите? – сказала Кира и протянула Нильсен чашку. – Я не обманываю. Подумала, что вы захотите выпить чего-нибудь горячего.

Нильсен уставилась на чашку, словно на артефакт пришельцев. Затем черты ее лица разгладились, хотя не сильно, она взяла чашку и посторонилась.

– Думаю, вам лучше войти.

Ее каюта была чисто убранной и опрятной. Единственным свидетельством того, что здесь живет именно Нильсен, была голограмма на столе – трое подростков (два мальчика и девочка). В дополненной реальности сквозь овальные окна в медной раме проплывала бесконечная вереница облаков: оранжевых, коричневатых и бледно-кремовых.

Кира присела на единственный стул в каюте, а Нильсен – на кровать.

– Не знаю, любите ли вы мед, но…

Кира протянула ей пакетик с медом. Движение облаков притягивало взгляд и мешало сосредоточиться.

– По правде говоря, люблю.

Кира разглядывала Нильсен, пока та размешивала мед. Еще никогда она не видела первого помощника такой вялой.

– Если хотите, я принесу из камбуза что-нибудь перекусить. Это не займет…

Нильсен покачала головой:

– Меня стошнит.

– Плохая реакция на крио, да?

– Можно и так сказать, – вздохнула Нильсен.

– Вам нужно что-нибудь еще? Я принесу. Лекарства, может быть?

Нильсен сделала глоток.

– Очень любезно с вашей стороны, но не стоит. Мне просто нужно выспаться как следует, и я буду…

Ее дыхание сбилось, и лицо скривилось от приступа боли. Она наклонилась вперед, опустив голову между коленями, судорожно глотая воздух.

Кира в тревоге бросилась к ней, но Нильсен удержала ее жестом, и Кира замерла, не зная, что предпринять.

Она уже хотела позвать Вишала, но Нильсен выпрямилась. Ее глаза увлажнились, выражение лица было напряженным.

– Дьявол, – прошипела она.

И громче:

– Все хорошо. Я в порядке.

– На вас лица нет, – сказала Кира. – Вам даже пошевелиться сложно. Это не просто криоболезнь.

– Да. – Нильсен прислонилась к стене.

– А что? Резь в животе из-за месячных?

Кира не могла себе представить, почему Нильсен отказалась от искусственного отключения менструации, но коль скоро она отказалась…

Нильсен хохотнула:

– Если бы.

Она подула на чай и сделала долгий глоток.

По-прежнему нервничая, Кира снова села на стул и внимательно посмотрела на первого помощника:

– Не хотите рассказывать?

– Не особенно.

Повисла неловкая тишина. Кира тоже сделала глоток чая. Ей хотелось надавить на Нильсен посильнее, но она понимала, что этого делать не стоит.

– Вы видели, что мы обнаружили в этой системе? Просто потрясающе. Мы будем изучать ее веками.

– Если нас не уничтожат.

– Вот именно – «если».

Нильсен всматривалась в Киру поверх чашки резким, воспаленным взглядом.

– Знаете, почему я согласилась на это путешествие? Я могла бы не уступать Фалькони. Если бы я захотела, я бы даже смогла убедить его отказаться от предложения Акаве. Он прислушивается ко мне, когда речь заходит о таких вещах.

– Понятия не имею, – призналась Кира. – Почему?

Первый офицер указала на голограмму детей на столе:

– Из-за них.

– Это вы с братьями?

– Нет. Это мои дети.

– Не знала, что вы замужем, – удивленно сказала Кира.

– Мои внуки, по правде говоря.

– Шутите! Правда?

Нильсен чуть улыбнулась:

– Я слегка старше, чем выгляжу.

– Никогда бы не подумала, что вам делали инъекции стволовых клеток.

– Вы имеете в виду мой нос и уши? – Нильсен дотронулась до своего лица. – Я сделала операцию около десяти лет назад. Так принято там, где я жила.