Мэри Роуз каждое утро клялась самой себе, что постарается не обмануть ожиданий своих английских родных. Тетушка Барбара как-то предложила ей считать себя куском белого холста, на котором ее близкие будут создавать шедевр.

Август и сентябрь прошли в непрерывных приготовлениях к выходу в свет. Мэри Роуз постигала бесконечные премудрости иерархии среди леди и джентльменов с дворянскими титулами, о том, кто чем интересуется, чьего общества следует избегать, с кем надо быть особенно любезной – пока у нее в голове все окончательно не перепуталось. Целыми днями двоюродные сестры обучали ее рукоделию и другим полезным и необходимым для женщины вещам.

Лорд Эллиот же продолжал загружать Харрисона работой. Он посылал его с поручениями в разные уголки Англии, а в тех редких случаях, когда у него появлялась возможность побыть с женой, она неизбежно заводила разговор об отъезде. Харрисон начинал заговаривать ей зубы, внушая, что ей следует подождать еще немного, прежде чем принять окончательное решение. Кроме того, он постоянно превозносил ее успехи, и у нее создалось впечатление, будто ему нравится все то, что с ней проделывают ее тетушки.

В последний раз Мэри Роуз взбунтовалась накануне своего первого бала. Она вошла в свою комнату и увидела, как тетя Лилиан роется в ее одежде.

– Что вы делаете, тетушка?

– Анна-Мария сказала мне, что ты все еще носишь эти ужасные кринолины, Виктория. Они уже вышли из моды. Неужели ты забыла об этом, дорогая? Почему бы тебе не избавиться от этого старья?

Мэри Роуз пришла в ужас. Она принялась горячо спорить с теткой, в результате чего нижняя юбка, которую Лилиан хотела выбросить, а Мэри Роуз – оставить, оказалась разорванной пополам. В самый разгар их борьбы одновременно с треском раздираемой ткани на пол со стуком упало что-то тяжелое.

– Ради всего святого, что это? – спросила Лилиан.

– Картечь, тетя Лилиан. У нас на Западе сильные ветры, и моя подруга Белл посоветовала мне зашивать картечины в подол нижних юбок.

Лилиан была настолько потрясена этим объяснением, что ей пришлось ненадолго присесть. Она приказала Анне-Марии принести ей нюхательную соль и, похлопав по сиденью стоявшего рядом с ней стула, предложила Мэри Роуз расположиться на нем.

Мэри Роуз прекрасно знала, что будет дальше. Сначала тетушка в сотый раз скажет, что желает своей племяннице только добра, затем попросит ее никогда никому не рассказывать о том, что она зашивала свинец в подол нижних юбок.

В тот же день семья Эллиот выехала в Лондон, где через какие-нибудь сутки Мэри Роуз должна была предстать перед друзьями и знакомыми отца на балу в честь ее свадьбы. Мэри Роуз явилась на суд общества в великолепном вечернем платье цвета слоновой кости с вызывающим декольте и светлых перчатках. Ее волосы завили, уложили в высокую прическу и закрепили сапфировыми заколками.

– Вы выглядите как настоящая леди Виктория, – восхищенно прошептала служанка.

Харрисон едва не опоздал на торжество – он вернулся в Лондон из разъездов всего за два часа до начала. Он стоял около входной двери рядом с лордом Эллиотом и смотрел, как жена спускается по лестнице. Лорд ухватил Макдональда за руку и прошептал:

– Когда я смотрю на Викторию, я вижу перед собой свою Агату.

Мэри Роуз без труда заметила, как счастлив и горд ее отец. Оказавшись в холле, она сделала идеальный реверанс. Ее тетушки и дядя внимательно наблюдали за ней. Глаза Лилиан наполнились слезами.

– Хорошо, Виктория, – похвалила она племянницу. – Очень хорошо.

Лишь Харрисону захотелось, чтобы его жена вернулась в свою комнату и надела что-нибудь поскромнее.

– Она простудится, – недовольно заметил он.

– Ерунда, – фыркнула тетушка Лилиан. – Она накинет сверху новый жакет, и все будет в порядке.

Элеонору пришлось прождать еще пятнадцать минут. Наконец она спустилась вниз, одетая в вечернее платье бледно-зеленого цвета. Девушка взглянула на леди Лилиан, и когда та коротко кивнула ей и улыбнулась, Элеонора просияла от удовольствия.

Харрисон помог Мэри Роуз надеть меховой жакет, но тут тетя Лилиан заметила на ней золотую цепочку.

– А где твое ожерелье? – спросила она.

– Наверху, – ответила Мэри Роуз. – Мне захотелось оставить свой медальон, а Анна-Мария сказала, что одно с другим не сочетается.

– Так не пойдет, дорогая. Сними сейчас же эту тусклую цепочку. Эдвард, беги наверх и принеси сапфиры.

– Пусть она остается с медальоном, – возразил Харрисон. – Он имеет для нас особое значение.

Отец тоже принял сторону дочери, и, казалось бы, верх в споре должны были одержать мужчины. Однако Лилиан в очередной раз доказала, что с ней следует считаться. Мэри Роуз из вежливости уступила и попросила дворецкого отнести медальон в спальню.

Как только на шее Мэри Роуз засверкало сапфировое ожерелье, тетя Лилиан перестала хмуриться.

– Тебе хоть раз удалось настоять на своем? – спросил жену Харрисон, идя за ней по одному из коридоров.

– Нет, но это не важно. Моя тетушка желает мне только добра.

Мэри Роуз тем не менее чувствовала себя, словно сказочная принцесса. Полная решимости не посрамить честь отца, она помолилась, чтобы ее родственникам не пришлось за нее краснеть.

Бал устраивался в Монтроз-Мэншн. Стоя между отцом и мужем, Мэри Роуз знакомилась с приглашенными. Когда к ним приблизились герцог и герцогиня Тремонтские, она пришла в восторг от этой пары. Правда, герцог был стар и все время называл ее леди Агатой, шепча о каком-то чуде. Его, впрочем, никто не поправлял. Мэри Роуз вопросительно взглянула на Харрисона и увидела, как муж подмигнул ей.

Ей казалось, что она сделала не так уж много ошибок. Отец и тетки, судя по всему, были довольны тем, как она держится. Однако нелегко было ощущать себя центром всеобщего любопытства. Какой-то барон с баками едва не до самого подбородка пригласил ее на танец и, кружась по залу, спросил, приходилось ли ей встречаться со свирепыми индейцами, о которых он где-то читал. Однако, не дав ей даже рта раскрыть, тут же добавил, что скорее всего она их и в глаза не видела, поскольку воспитывалась в богобоязненной семье из Сент-Луиса.

Мэри Роуз не стала его разубеждать. Когда танец закончился, она пошла разыскивать мужа. Харрисон беседовал с каким-то незнакомцем у стеклянных дверей балкона, причем был явно чем-то раздражен – об этом ясно говорили ледяной блеск в его глазах и перекатывающиеся желваки.

Ее перехватила тетушка Лилиан.

– Виктория, только что приехали твои дядя Даниэль и тетя Джоана. Иди и встреть их, дорогая.

– Да, конечно. Тетя Лилиан, это вы сказали барону, что я жила в Сент-Луисе?

Не ответив, Лилиан взяла Мэри Роуз за руку и попела за собой. Однако Мэри Роуз не так-то просто было сбить с толку: видимо, миф о ее жизни в Сент-Луисе – дело рук Лилиан, и Мэри Роуз хотела понять, почему она распространила эту ложь.