— Итак, — сдержанно заметил Аллейн, перекладывая на столе какие-то бумаги, — подождем мистера Темплтона.

Полковник Уорендер откашлялся.

— Не нравится мне этот инструментарий костоправа.

— Бедняга, — вздохнул Берти. — И все равно, почти хочется побывать в его шкуре. Положение жалкое, но все равно некий оттенок зависти присутствует.

— Скверное шоу, — сказал Уорендер. — Человек при исполнении.

— Вы это серьезно? — спросил вдруг Гэнтри, с некоторой долей симпатии глядя на Уорендера.

— Простите, не понял, сэр?

Гэнтри всплеснул руками и восторженно произнес:

— Да никто никогда не осмелится! Никогда! И, однако же, люди поговаривают, что пьеса часто превращается в карикатурное действо. Вам следует бесстыдно солгать, полковник. Только вы можете опровергнуть все их грязные выпады.

— Хоть убей, не понимаю, о чем это вы, Гэнтри. Но если пытаетесь оскорбить…

— «Никакого оскорбленья, — неожиданно процитировал Аллейн, продолжая перебирать свои бумаги. — Оскорбленья здесь не было, никакого, уверяю вас, дети мои»[64].

Все изумленно уставились на него. Гэнтри перестал расхаживать по комнате, затем выразительно оглядел присутствующих, словно призывая всех обратить внимание на эксцентричное поведение Аллейна.

Обескураженная Пинки открыла было рот, чтобы ответить, но ей помешало появление Чарльза Темплтона. Он вошел вместе с доктором Харкнессом. Лицо бледное, осунувшееся, походка старческая, вполне соответствует человеку его возраста. Однако он старался держать себя в руках и даже выдавил слабую улыбку.

Аллейн поднялся, подошел к нему.

— Он в порядке, — сказал доктор Харкнесс. — Он справится. Верно, Чарльз?

— Справлюсь, — ответил Темплтон. — Мне гораздо лучше.

— Может, сядете в более удобное кресло? — предложил Аллейн. — Как видите, мы тут вольно распорядились вашим обеденным столом.

— Да, разумеется. Надеюсь, у вас есть все, что необходимо. Присоединяюсь.

И он уселся на ближайший к нему стул. Ричард поднялся, обнял Чарльза за плечи, наклонился к нему. И Аллейн заметил, как они похожи. Так ему, во всяком случае, показалось в этот момент.

— Ты в состоянии все это вынести? — спросил Ричард.

— Да, да. Не беспокойся.

Ричард вернулся на свое место. Доктор Харкнесс и Фокс уселись на два оставшихся стула. Полный комплект.

Аллейн опустил руки на лежавшие перед ним бумаги и сказал:

— Итак, начнем… — и не впервые в жизни пожалел, что не нашел более приемлемую вводную формулировку при обращении к столь непростой аудитории.

Аннелида подумала: «Сидим здесь, как на совещании какого-то комитета. И его председатель считает одного из нас убийцей». Ричард выпрямил спину и уставился в стол. Когда она шевельнулась, он взял ее за руку, сжал легонько и отпустил.

Аллейн меж тем продолжал говорить:

— … хотелось бы подчеркнуть, что пока не поступит заключение патологоанатома, абсолютной уверенности нет и быть не может. Но пока, полагаю, нам необходимо восстановить полную картину событий. Есть несколько неясных моментов, и именно поэтому я задержал вас так надолго и попросил всех собраться здесь. Фокс?

Фокс принес с собой небольшой чемоданчик. Открыл его и выложил на стол пустой флакон от духов.

— «Врасплох», — сказал Аллейн и обернулся к Пинки. — Это ведь ваш подарок, если не ошибаюсь?

— А куда вы дели духи? — сердито спросила Пинки. — Простите, — тут же добавила она. — Сейчас, конечно, это значения не имеет. Но только… не далее, как сегодня утром флакон был полон.

— Когда и где вы подарили его мисс Беллами? В этой комнате?

— Да, верно.

Аллейн обернулся к Флоренс.

— Поможете нам прояснить?

— Я перелила из него духи в другой флакон, с пульверизатором, — с упрямым и мрачным видом ответила Флоренс.

— Неужели все духи до капельки, Флори? — заметила Пинки.

— А флакон с пульверизатором был пуст? — спросил Аллейн.

— Ну, почти. Она не возражала, чтобы смешать.

— И сколько осталось в подарочном флаконе?

— Он уже спрашивал меня об этом, — ответила Флоренс и кивком указала на Фокса.

— А теперь спрашиваю я.

— Примерно вот столечко, — пробормотала она и раздвинула большой и указательный пальцы на дюйм.

— То есть около четверти. А флакон с пульверизатором наполнился до краев, так?

Она кивнула.

Фокс движением фокусника извлек флакон с распылителем и водрузил на стол.

— Примерно «вот столечко», — заметил Аллейн, — оказалось теперь в меньшем флаконе. Так что придется нам разобраться, куда все-таки делись три четверти духов из большого флакона, я прав?

— Совершенно не понимаю, — вмешался Уорендер, — на что вы намекаете.

— В таком случае, рассчитываю здесь на вашу помощь, сэр. Насколько я понял, вы прыскали духи из этого флакона сегодня перед началом вечеринки.

— Но, черт побери, не на себя же я их выливал! — взорвался Уорендер, а затем с тревогой покосился на Чарльза Темплтона.

Гэнтри восторженно хмыкнул.

— На мисс Беллами? — предположил Аллейн.

— Естественно.

— А вы случайно не заметили, сколько их там еще оставалось?

— Был полон больше, чем на три четверти. Верно? — И Уорендер обернулся к Чарльзу.

— Я не заметил, — сказал тот и приложил ладонь к глазам.

— В таком случае, сэр, может, вы объясните нам, зачем сделали это? Не возражаете?

— А что тут возражать? — отозвался Уорендер и немного смущенно добавил: — Она сама меня попросила. Помнишь, Чарльз?

Тот кивнул.

Аллейну хотелось знать все в мельчайших деталях, и вскоре с помощью ворчливых подтверждений от Флоренс и мрачных и немногословных от Темплтона, он получил более-менее полную картину произошедшего.

— Так что вы вылили на нее изрядную порцию духов? — решил уточнить он.

— Более, чем достаточно. Она сама меня попросила, — сердито повторил Уорендер.

Чарльз передернулся, и Аллейн заметил:

— Но ведь духи очень крепкие, с сильным запахом, верно? Если вынуть пробку даже из пустого флакона, пропахнет вся комната.

— Не надо! — воскликнул Чарльз. Однако Аллейн уже вынул пробку. И запах — мощный сладковатый, тревожный и одновременно вульгарный — наполнил помещение.