— А вам подниматься нельзя? — продолжал расспросы Ганнон. В ответ неприкасаемая лишь потрясла головой.

— Нам незачем. Поднимаются только воины. Но они в грязь, значит, под земля. И только когда темно, — пояснила она.

— Так вы никогда не видели света?

— Это ты не видел света! — отрезала женщина. Она отреагировала так же яростно, как и первый проводник, с которым Ганнон начал свой путь. Видимо, дело было не только в его скверном характере, но и в их культуре. Впрочем, гадалка быстро смягчилась. — Отдай весла, тут сложно плыть, зато увидишь.

Они прошли между извилистыми берегами подземной реки, которые так и норовили зацепить борт. Ганнон уже сбился со счета поворотов, которые пришлось сделать, иногда отталкиваясь веслом от камня. Лодка совершила не меньше дюжины таких маневров и выплыла на широкое подземное озеро: свод пещеры уходил вверх и на высоте пяти руббов терялся в темноте. Впереди был проход, напоминавший арку. На ее своде играли огоньки, свет был теплым.

— Там огонь? Другие авхары? — забеспокоился Ганнон.

— Нет, но мы почти на месте, — ответила нусска. Они плыли многие часы или даже целый день. Под землей чувство времени быстро искажалось, но лодка уж точно не могла так быстро доплыть с Атора до Колоний. — Закрой глаза, я скажу, когда открывать, — неожиданно предложила женщина.

— Зачем? — снова встревожился Ганнон: ситуация становилась все более странной.

— Тебе же не так красиво. — Нусска пожала плечами и направила лодку в проход.

Когда суденышко вышло из-под сводов коридора, юноша разжал пальцы, сомкнутые на эфесе, и смог только изумленно выдохнуть.

— Ну, и кто тут не видел света? — насмешливо спросила троглодитка. Спорить с ней было невозможно: Ганнон будто бы оказался в обсерватории самих богов. Своды этой пещеры уходили ввысь на сотню руббов – куда выше, чем в предыдущей – но их было прекрасно видно. Источавшие яркий оранжевый свет заросли лишайника создавали иллюзию звездного неба, оставляя настоящее далеко позади.

Некоторые сгустки, казавшиеся большими даже на таком расстоянии, должны были быть с десятки шагов шириной. Эти светила соединяли ветвящиеся тропки света, что петляли по бугристой поверхности, находя себе место для жизни. Но это великолепие не ограничивалось лишь верхней полусферой мироздания: вокруг них, насколько хватало глаз, простиралась черная, зеркально-ровная гладь подземного моря, в котором невероятно ясно отражались «звезды», и их лодка мягко скользила по ней словно по просторам космоса.

Когда юноша сдался под напором боли в затекшей шее и вновь посмотрел на свою спутницу, та лишь склонила голову набок.

— Да. — Она протянула руку и закрыла рот Ганнона. Ошеломленный, он просто-напросто забыл поднять челюсть. А нусска довольно повторила: — Это ты не видел света!

Акт 3. Глава 8 Совет господ

В кабинете Коула стало просторнее, но атмосфера царила тяжелая. Трое человек сидели за круглым столом, а полки и книги, заполнявшие комнату, исчезли. В камине не было огня, и каменные стены источали холод, несмотря на все то тепло, что впитывали за прошлые месяцы. Коул писал что-то на пергаменте, в то время как легионер, которого бы легко узнал Ганнон, то и дело поправлял плащ, поглядывая на хозяина комнаты.

В отличие от легионера, раздраженная женщина, что сидела на третьем стуле, не старалась походить на местную: ее расшитый золотыми нитями красный наряд был бы в диковинку любому жителю Деоруса. Украшенные самоцветами перстни на ее пальцах заставили бы позавидовать и Избранницу. У женщины были выдающиеся скулы и острый нос. Выглядела она так, будто вот-вот должна была начать стареть, но ни одна морщинка еще не осмелилась появиться на ее лице. Возраст и жизненный опыт выдавал уверенный, чуть насмешливый взгляд, а не кожа. Ее внешность излучала царственность, и ждать кого-то было ниже ее достоинства.

— Что бы ты там не писал, это может подождать, — с ноткой мрачного веселья в голосе проговорила женщина, нарушив наконец тишину, к большому удовольствию воина.

— Я уже закончил, Ватра, — ответил Коул нарочито спокойным голосом и отложил перо.

— Здесь безопасно говорить? — Осведомилась она.

— Да, все известные мне меры приняты, — устало проговорил хозяин и потер виски.

— А неизвестные? — усмехнулся легионер.

— Если подобные проявятся, то у нас будут проблемы и разговоры посерьезней, чем сейчас, — нахмурившись, заметил Коул, не желая подхватить веселье, что, однако, вовсе не смутило его собеседника. Женщина же одобрительно кивнула словам хозяина комнаты.

— А эта штука? — не унимался воин, указав на груду тряпья, что была навалена в еще одном кресле возле камина.

— Защищена. Подчиняется только мне.

— Всегда хотел… — Легионер прищурился и наклонился вперед, но тут же дернулся и схватился за голову, как от громкого звука. — Арргхх!

— К ней тоже приняты все известные мне меры. — Коул улыбнулся, глядя, как воин затряс головой.

— Легче? — Женщина приложила пальцы ко лбу легионера, и тот с облегчением выдохнул.

— Да, но что-то зудит, на краю сознания. Не могу… — Он поскреб висок.

— Не чеши! Это с тобой надолго. Если, конечно, не найдешь «неизвестные Коулу меры», — протянула Ватра, взглянув на хозяина. Тот наблюдал за сценой с плохо скрываемым нетерпением. Проигнорировав его гримасу, женщина спросила: — Почему здесь так холодно? Я думала, что для них это вредно.

— Обычно нет, но я не выношу жары, — развел руками Коул.

— А мне вот не по себе, ты позволишь?

— Конечно.

После щелчка изящных пальцев дрова занялись сами собой, но пламя оставалось слабым и не разгоралось, хоть топлива в камине лежало с избытком.

— Итак… — Коул сложил пальцы домиком.

— Итак, — улыбнулась его гостья. — Вы уже порядком нашумели здесь. И Совет обеспокоен.

— Еще бы, — хмыкнул легионер.

— Но они послали тебя, — добавил Коул, многозначительно взглянув на Ватру. — Это либо очень хорошо, либо очень плохо.

— Правильное наблюдение, — вновь улыбнулась женщина. — Я здесь с вашим наказанием и без соглядатаев. Но я знаю, что остальные четверо уже встречаются за моей спиной.

— Четыре и три, а не пять и два? — торжествующим голосом спросил Архасс, разминая пальцы.

— С каким наказанием? — Коул поморщился, проигнорировав воина.

—