поисках врагов, а нусска с ужасом смотрела вниз. Свет шел не издали, сияние расходилось от лужицы, растекавшейся по камню из сумки. Неприкасаемая упала на колени, открыла ее и стала возиться с содержимым, что-то жалобно бормоча. Похоже, упавшее тело троглодита повредило ее сокровище, что-то пробило в нем небольшую брешь.

В затухающем свете было видно, как по лицу нусски текут слезы, падавшие в тускнеющую жидкость. Вскоре сияние на полу иссякло, и стали слышны только всхлипы женщины. Выждав, пока они затихли, Ганнон рискнул сказать:

— У меня есть факел и огниво. — Он уже почти забыл о закрепленных за спиной припасах. Аторцы дали ему два, первый догорел, пока юноша ждал проводника, но второй все еще был при нем.

— Его увидят, это смерть. Такой свет смерть. Я не понесу его к нуссы. Иначе они придут, — сокрушалась нусска. Ее слова причудливо повторяли страхи аторцев. И боялась она тоже своих – других троглодитов.

— Мы не сможем пройти к ним без света? Или это сокровище священное?

— Да! — ответила неприкасаемая. — Оба. Но нуссы дали бы новый свет. Но мы не пройдем, темнота.

— А идти далеко? — Ганнон вздохнул и ощупал флягу. По счастью, его сосуд с зельем остался цел.

— Не очень, но теперь без разницы, там нужно видеть… — Ее голос звучал почти жалобно.

— Бледный синий свет, — протянул Ганнон, поправил кольцо и сосредоточился на внутреннем взоре, где пергаменты охраняли светило от голодной черноты. Ему давно не приходилось бывать там и, признаться, он был рад, что удавалось обходиться без этого. Но другого выхода не было. Ганнон стал пытаться воспроизвести то, что делал при своем возвышении: открыть путь силе, сохранив контроль. Задача была похожей, но разница была в том, что тогда Коул отворил двери настежь, а он пытался обуздать силу и запереть их. Сейчас же нужно было лишь приоткрыть выход, что был запечатан им самим, не дав всей силе прорваться наружу. Одно неверное движение, и бушующее пламя поджарит их обоих.

Он пытался сфокусироваться на одном пергаменте, но они ускользали от него, смешиваясь и подменяя друг друга. Ганнону нужна была зацепка, что-то из реального мира. Он решил не усложнять: его приказ исходил от Гамилькаров, дома, который было найти легче всех прочих. Крылатый волк услужливо показался перед внутренним взором, и юноша понемногу сдвигал его, образуя брешь. Труднее всего было вовремя остановиться, он не столько открывал выход, сколько сдерживал вырывающийся поток. Несколько раз сила почти ускользала из-под его контроля, но сфокусировавшись на мыслях о тех, кого он защищает, выполняя миссию Гамилькаров, юноша смог обуздать ее.

Ганнон открыл глаза одновременно с тем, как закрыл флягу, что на всякий случай держал наготове. Слава богам, она не понадобилась. Его кисть была покрыта тусклым синим пламенем, нусска смотрела на нее своими черными глазами, медленно приоткрывая рот. Искушение было велико, но юноша не стал ничего делать и дождался, пока она сама вспомнит, что нужно подобрать челюсть.

***

Ганнон боялся, что если поддерживать свечение долго, то даже слабое пламя со временем истощит его самого. Однако, оказалось, что гораздо тяжелее было постоянно держать руку на весу: плечо страшно затекло, боль становилась невыносимой. Карабкаться с одной рукой тоже было сложно, но неприкасаемая каждый раз спешила помочь ему, хоть в остальное время и держала почтительную дистанцию.

Они вышли из очередной пещеры – юноша уже сбился со счета – и увидели внизу огоньки стоянки. Это был большой круглый зал со множеством выходов. Воды здесь не было, каменный серпантин спускался вдоль стен вниз – туда, где расположились неприкасаемые. Вся пещера напоминала огромный амфитеатр, где сценой была круглая площадка на ее дне. Ганнон закрыл глаза и вернул пергамент Избранников на место. Огонек на его кисти погас, и юноша с облегчением встряхнул рукой и опустил ее.

— Не рассказывай своим об этом, — сказал Ганнон, разминая плечо. Он не сильно надеялся на то, что нусска будет держать язык за зубами, но в нем все еще тлели остатки почтения к правилам Братства. К правилам, самое главное из которых он только что грубо нарушил. Впрочем, Ганнон был уверен, что при следующем разговоре с Коулом он уже не будет скован какими-либо догмами. Да и кто поверит троглодитам.

— Не расскажу, — кивнула неприкасаемая. — Тебе не надо идти туда, нам вверх. — Она указала на один из проходов рядом с ними, уходивший в бок. — Я только спущусь за свет.

Уставший юноша с удовольствием примостился на камень и наблюдал, как его проводница спускается по каменному серпантину. Она торопилась как могла, но обойтись без приветственных объятий со всеми остальными нуссами было, конечно же, немыслимо. Это не вызывало в юноше раздражения, наоборот, Ганнон ощутил внутри тепло, наблюдая за этой сценой.

С новым фонарем – поменьше прошлого – нусска провела его дальше. Дорога начала забирать вверх, все круче и круче. Юноша с нарастающей радостью чувствовал, как воздух становился свежее с каждым десятком шагов. Посреди одного из проходов неприкасаемая остановилась как вкопанная, и Ганнон, пройдя по инерции еще несколько шагов, оказался впереди. Он оглянулся, его проводница подняла руку, прощаясь:

— Удачи тебе, зухар. — Значит, они уже были на поверхности. — Удачи в твое дело!

— Спасибо тебе, боги в помощь.

— Боги… — Нусска смутилась, но потом поняла, что он имел виду. — Ихаон и Мехаон, да. — Она помедлила, переминаясь с ноги на ногу, раздумывая перед тем, как все же сказать: — Гипатиа, так мое имя.

— Ганнон. — Юноша поклонился, искренне тронутый ее жестом.

— Если живой, приходи еще. — Гипатиа помедлила. — Приноси свет, который я раньше не видела.

Финал. Глава 1 Старые игры

Сидя у самого выхода на поверхность, Ганнон долго не решался покинуть пещеру. Снаружи было совсем рано, но первые минуты даже тусклый предрассветный мир безжалостно жег отвыкшие от света глаза. Понятно, почему троглодиты предпочитали выходить только ночью. «А ведь я провел под землей не больше нескольких дней», — отметил юноша, жадно втягивая носом воздух, наполненный ароматом растений. Он сам не осознавал, как многого ему не хватало, пока снова не оказался под небом.

Он с опаской посмотрел через плечо на черноту подземелья, но быстро успокоился. Троглодиты не станут выходить утром. Те отряды, что он видел, похоже, направлялись к другому выходу. «Где-то