и такие обязанности, как правило, ложились на

Фенестелу или кого-то из младших офицеров. — Да, господин! — Выйдя из

строя, Пизон позвал Метилия, Дульция и двух оставшихся товарищей по

палатке присоединиться к нему, а также некоторых мужчин из трех других

контуберниев. Пизон послал одного человека в конец патруля с указанием, чтобы фургон следовал за ними по узкой, изрытой колеями дороге, ведущей

к ферме. — Построиться, по четыре в ширину, пять в глубину, — проревел

он. — За мной. — Чувствуя себя более чем неловко из-за этой новой

ответственности, он отправился в путь.

Через дюжину шагов начались комментарии. — Послушай его, —

пробормотал Метилий. — Настоящий опцион!

— Центурион, ты имеешь в виду, — сказал Дульций.

216

— Мне показалось, что он говорил как трибун, — добавил другой

голос, посмеиваясь.

Пизон провел короткую дискуссию сам с собой. Он решил, что лучше

сразу погасить пламя, чем смотреть, как оно разрастается, не в последнюю

очередь потому, что Тулл наблюдал.

— Достаточно! — рявкнул Пизон. — Смотрите в оба и держите

пилумы наготове. В домах могут прятаться воины.

На пастбище, примыкающем к длинному дому, мычал одинокий

теленок, призывая мать, которая паслась поблизости.

— Послушайте: это их призыв к оружию, — заявил Метилий.

Послышались фырканья подавленного смеха.

Пизон в ярости повернулся. — Заткнись, Метилий!

Губы Метилия сжались, но он не ответил. Пизон окинул остальных

своих товарищей суровым взглядом. У некоторых были угрюмые и

обиженные лица, но они сохраняли спокойствие. Большинство избегали

смотреть ему в глаза, что было приятно. Голос Тулла эхом отозвался в голове

Пизона. Дисциплина. Все дело в дисциплине. Они это понимают.

Он изучал теленка и корову, недоумевая, почему такой ценный скот не

угнали в укрытие. В ответ на крик корова пошла к своему теленку. Она

сильно хромала, и, приглядевшись, он увидел, что ее левый коленный сустав

распух. Пизон решил, что корова слишком хромая, чтобы добраться до леса, а теленок остался, потому что ему все еще нужно материнское молоко, чтобы

выжить. Пизон крепче стиснул копье. — Кто-то остался присматривать за

этими тварями – смотрите в оба!

На этот раз умных комментариев не было. Разделив своих людей на три

группы, он послал две обыскать хозяйственные постройки, а сам повел

полдюжины к длинному дому. Меньше, чем у большинства, его

заплесневелая крыша, покосившаяся дверь и осыпающиеся стены

свидетельствовали о плохом обслуживании. Нервозность Пизона немного

уменьшилась – это была не ферма, управляемая многодетным отцом. Как бы

то ни было, единственные его обитатели были стары и медлительны, как

корова в поле.

Его германский был не очень хорош, но он мог объясниться. — Есть

кто-нибудь дома? — крикнул он, когда они были шагах в двадцати от двери.

— Выходите наружу! — Ответа не последовало, и Пизон подошел ближе.

Быстрый взгляд на другие группы не дал ему повода для беспокойства. В

десяти шагах от порога, и он повторил свою команду. — Наружу!

Что-то или кто-то зашевелился внутри, но дверной проем оставался

пустым.

217

Пизон провел языком по пересохшим губам. — Построиться в

шеренгу! Держать копья наготове. — Когда его люди подчинились, он

закричал: — Выходите! Если вы безоружны, вам нечего бояться.

Волочащиеся шаги заставили его поднять копье. С напряженными

лицами его товарищи сделали то же самое. Наполовину недоверчивый, наполовину облегченный смешок вырвался у Пизона, когда в поле зрения

появился сутулый седовласый старик. Одетый в потертую тунику и

узорчатые штаны, с тростью в руках, ему было около сорока лет от роду. Он

посмотрел на Пизона слезящимися глазами и прохрипел: — Убей меня, но

пощади моих внуков.

У Пизона снова скрутило живот. — Внуки – сколько? Где они?

— Трое. — Старик склонил голову. — Внутри.

— Скажи им, чтобы вышли! — рявкнул Пизон, недовольный

потенциальным риском войти во мрак длинного дома. — Сейчас же!

— Вы не убьете их?

— Мы здесь за едой и припасами, — сказал Пизон. — Никто не

пострадает. — Его пристальный взгляд встретился с глазами старика. — Но

если нам придется войти туда…

Старик испустили долгий вздох. — Я знаю. — Он повернул голову к

двери. — Выходите, мальчики, медленно. Вам нечего бояться.

Внутри снова послышался шум. Сердце Пизона колотилось, но он

улыбнулся, когда взлохмаченный