— Возможно, — ответил Кольцов.

— Жаль, — вздохнул Леня. — Я никогда не видел шторма.

— Лучше бы его не видеть.

— Убери один парус! — приказал Атанас, вставая вместо Косты за штурвал.

Коста бросился к мачтам.

В это время высокий водный вал настиг фелюгу и, словно молотом, с силой ударил ее в левый борт. Затрещала и рухнула на дно фелюги мачта, сбив Косту с ног.

— Гаси второй! — сквозь свист ветра Коста с трудом услышал команду капитана.

Он с трудом поднялся и бросился ко второй мачте. Но под бешеным порывом ветра парус на ней затрещал и, разорванный надвое, жалкими тряпками заполоскался на ветру над фелюгой.

Волны свирепо охаживали фелюгу, то поднимая ее на гребень волны, то с силой роняя в кипящую пучину. Коста несколько раз пытался встать на ноги, дважды или трижды ему это удавалось, но новый тяжелый удар волны по фелюге безжалостно сбивал его с ног.

Затем он устал сражаться со свирепой стихией и, сидя в воде и двумя руками придерживаясь за вертикальный обломок мачты, наблюдал за трепыхающимися на ветру кусками разорванного паруса.

— Констанцу прошли? — донесся до него голос Атанаса.

— Не знаю. Вроде промелькнули какие-то огни.

— Идем к берегу. По-моему, это уже Болгария.

— Напоремся на рифы.

Атанас лихорадочно вращал штурвал, пытаясь поставить фелюгу поперек надвигающимся из моря валам.

Сверкали молнии. В их вспышках Кольцов видел вцепившегося в штурвал Атанаса… и Косту, опять тщетно пытающегося подняться на ноги и спасти обрывки второго паруса… мокрую Елизавету Михайловну, которая лежала рядом со сломанной мачтой, прикрывая своим телом Леонида, и молилась.

Ветер слегка поменял свое направление и подул теперь с моря. Крутые валы стали толкать фелюгу в корму и подгоняли ее к берегу, Прошла, казалось, вечность, но берега все не было видно.

Скорее бы наступил рассвет! Можно было бы хоть что-то увидеть, рассмотреть, сориентироваться.

Кольцов, с трудом балансируя и спотыкаясь о какие-то банки, коробки, плавающие по днищу, приблизился к Косте. Помог ему подняться на ноги. Тот встал и, вновь обхватив руками уцелевшую мачту, лишенную парусов, стал всматриваться в проступающую в рассветных сумерках дальнюю и пока еще едва заметную полоску берега.

— Ну, где мы? — спросил Атанас.

— Пока не понять! — ответил Коста, но вдруг почувствовал нечто странное. Даже когда не дробился о борт шхуны водяной вал, ему на голову, на лицо падали тяжелые капли воды. Он слизнул с губ влагу и почувствовал ее пресный вкус.

Он поднял голову. Тяжелые частые капли омывали его лицо. Открыв рот, он поймал несколько капель. Сомнения развеялись: это был дождь. Нет, не дождь — ливень!

Густой летний ливень, предвещал конец жестокой бури — «Боры».

— Атанас! Ливень! — изо всех сил закричал Коста. — Ты слышишь, Атанас? Ли-и-вень!

Прошло еще какое-то время. Водяные валы в море все еще были высокие, крутые. Но их уже не украшали белопенные барашки. Море медленно успокаивалось.

— Там, слева, я видел какие-то огни, — сказал Атанас. — Может, Констанца?

— Нас так несло! — отозвался Коста — Думаю, проскочили… Погоди! Счас! — он выждал, когда сверкнула очередная молния. — Слышь, Атанас! Вроде как элеватор!

— Мангалийский, что ли?

— Другого я тут не знаю. Версты три не дотянем.

— Чему ты радуешься! Мангалия — это ж Румыния.

— Радуюсь, что живы остались.

— Я не сомневался, — сказал Атанас. — Теперь смотри, тут где-то должна быть заводь.

Какое-то время они двигались в кромешной темноте. А потом подряд полыхнули три молнии.

— Коста! — окликнул помощника Атанас. — Когда пристанем к берегу, перво-наперво купи себе очки!

— Это зачем еще?

— Элеватор от маяка отличить не можешь!

— Какого еще маяка? Какого маяка? — обиделся на упрек Коста.

— Нашего, Калиакринского!

Снова еще раз полыхнула молния.

— Коста! Правда, наш маяк! Калиакринский. Это что ж получается? Нас чуть ли не курьерским поездом «Бора» несла. Мимо всей Румынии!

— Это, Коста, получается, что мы дома. И ты был прав: возле маяка нас прямо на скалы кинет.

— Я и говорю: вместе до аптекаря сходим, — в отместку на упрек Атанаса сказал Коста.

— Мне-то с чего вдруг? — насупился Атанас.

— Чтоб новую память тебе вставил. До дома мы без парусов не дотянем — версты три, не меньше. И скалы мы без парусов не обойдем.

— Ну, и что ты предлагаешь?

— Предлагаю тебе заводь вспомнить. В ней и фелюгу на ход поставим.

Светало. Постепенно стал хорошо вырисовываться берег. Фелюга тихо плыла мимо скал. Коста, стоя на носу, отталкивался от больших скользких глыб.

— Вон она, заводь! — указал Коста Атанасу и, вставив весло в расщелину между двух каменных глыб, остановил фелюгу. Стали вместе наблюдать, как бурлит вода у входа в небольшую заводь

— Волна мелкая, через гирло не перекинет, — покачал головой Атанас.

— Девятая — перекинет.

— Если не перекинет, фелюгу погубим. Переломит, — пыхнул дымом Атанас. — Ну, шут с тобой. Рискнем!

Они подвели фелюгу поближе к гирлу. Коста веслом придерживал ее. Вновь постояли, присматриваясь к волнам.

— Заметил? Девятая хорошо вошла, — сказал Коста.

— Без груза, понятное дело.

— А ты правее забирай. Чтоб она всем днищем на волну легла.

— Кого ты учишь, сопляк! Я тут дольше плаваю, чем ты по земле ходишь.

Они снова стали считать волны:…третья, четвертая…

— Режь волну! — скомандовал Атанас. — На восьмой круто, изо всей силы, выворачивай. Она в аккурат всем днищем на девятую ляжет!

И фелюга точно легла на девятую волну, и волна подхватила ее, как щепку, увлекла с собой. Какое-то время она несла ее на гребне. Казалось, еще мгновенье — и она с силой швырнет ее на усеянный камнями берег. Но произошло нечто странное: волна прогнулась, горло заводи стало ненасытно всасывать в себя воду. Фелюгу развернуло, обо что-то тяжело ударило и вбросило в узкую длинную бухточку.

По инерции, приданной ей умирающей волной, фелюга проплыла в дальний ее конец, прошелестела днищем о песок и едва не уткнулась носом в скалы.

Только теперь все как-то оживились, повеселели. Коста стал вычерпывать из фелюги воду. Леня нашел какой-то черпак и принялся ему помогать.

— Как себя чувствует мадам? — спросил Кольцов у рядом оказавшейся Елизаветы Михайловны.