В этот день все началось, как обычно. Инженеры заняли места у приборов. Юра включил телепередатчик на установке. На экране телевизора возникли кольцо Мёбиуса и стеклянная спираль.

— Внимание, начинаем, — сказал Привалов. — Контейнер!

Электрик нажал кнопку. В соседней комнате сильный электромагнит снял крышку со свинцового контейнера, и поток гамма-лучей устремился на стык воды и нефти. Вспыхнул рубиновый глаз указателя радиоактивности.

— Статический заряд!

Щелкнул тумблер, взвыл за стеной генератор. Перед Николаем в круглом донце катодной трубки осциллографа возник зеленый зигзаг и медленно пополз вправо мимо делений отсчетной сетки. Николай повернул ручку, удержал зигзаг на месте.

— Николай Сергеевич, вводите налаженную частоту. Дайте двести тридцать, — скомандовал Привалов и подошел к самопишущим приборам.

Дрожащие лиловые линии ползли за треугольными перьями, медленно тянулась графленая лента.

— Двести сорок!

Переходя с позиции на позицию, Привалов терпеливо прощупывал намеченный на сегодня диапазон.

Вдруг Юра подался вперед, к экрану: граница темной нефти и прозрачной воды потеряла четкость, размылась.

— Пошло! — сдавленным шепотом сказал он.

Все взгляды устремились на экран: действительно, было похоже, что теперь нефть не давила на воду, гоня ее перед собой, а пошла сквозь нее…

Привалов так и прилип к дистанционному манометру. Сопротивление явно падало. Сто двадцать… Семьдесят… Пятьдесят два грамма на квадратный сантиметр… Снова кинулся к телевизору. Стеклянная спираль замутнилась полностью.

— Проницаемость, Борис Иванович! — Юра счастливо засмеялся.

Сопротивление воды быстро падало. Желанный нуль приближался. Колтухов встал и подошел к манометру.

— Н-да, — сказал он. — Вроде получается…

Тридцать пять… Тридцать… И вдруг стрелка, задрожав, остановилась на двадцати семи.

Привалов нетерпеливо постучал ногтем по стеклу манометра. Стрелка замерла, будто уперлась в невидимую преграду.

— Коля, прибавьте пять десятых, — негромко сказал он.

Николай слегка повернул рукоятку напряженности поля. Зеленый зигзаг на экране осциллографа вырос. Стрелка манометра не шевельнулась.

— Какой-то порог, — сказал Привалов. — Еще пять десятых!

— Борис Иванович! — позвал вдруг электрик. — Гляньте-ка сюда.

В окошке счетчика расхода электроэнергии цифры бежали быстрее обычного. Сотых нельзя было рассмотреть вовсе — они сливались.

Привалов взглянул на амперметр: стрелка стояла почти на нуле, как будто установку выключили. Но колесики счетчика вращались все быстрее. Было похоже, что электрическая энергия сети исчезала в бездонной пропасти.

Подошел Колтухов.

— Как в прорву! — сказал он. — В чем дело?

Телефонный звонок прервал его. Он снял трубку.

— Да, Колтухов… Нет, ничего нового не подключали… Что? Да, придется. Позвоню через пять минут. — Он положил трубку и повернулся к Привалову. — На подстанции беспокоятся. В районе падает напряжение. Они подключили резерв, но защита не срабатывает. Чудовищная, непонятная утечка энергии. Остановим?

Зигзаг на осциллографе рос в высоту, хотя режим не менялся.

— Нет! — Привалов не сводил глаз с зигзага. — Дайте еще одну сотую!

Зеленый зигзаг подскочил до рамки. В счетчике будто сирена взвыла, цифры слились в серые полосы. Со звоном вылетело стекло, брызнули дождем зубчатки счетчика, — электрик еле успел прикрыть рукой глаза.

Экран телевизора залило ярким светом. Юра невольно отскочил назад.

Привалов бросился к главному пускателю, чтобы выключить установку вручную. Но не успел. За стеной коротко и басовито грохнуло, штукатурка посыпалась на головы, пол вздрогнул. Привалов рванул пускатель и, размазывая рукавом по лицу известковую пыль, огляделся. Все были целы и, кажется, даже не успели испугаться — так быстро все произошло.

— Включите телевизор, — хрипло сказал Привалов. — Только телевизор.

Матово засветился экран, расчерченный строчными полосками. Изображения не было. Юра повертел ручки и сказал тихо:

— Видно, передатчик того. И, наверное, в той комнате все — того.

— Закройте контейнер, — велел Колтухов.

Электрик нажал кнопку, но лампочка продолжала гореть рубиновым огнем.

— Не закрывается, — сказал электрик. — С электромагнитом неладно…

— Дрянь дело, — проговорил Колтухов. — Ну, товарищи, попрошу всех выйти.

Коридор гудел встревоженными голосами. С лестницы торопливо спускался директор.

— Что случилось? — спросил он.

Колтухов и Привалов, отведя его в сторону, коротко рассказали о происшедшем.

— В помещении открытый контейнер, — добавил Колтухов. — При взрыве ампула могла вылететь и разбиться. Стены толстые, но — все-таки тысяча пятьсот миллиграммов радиоактивного вещества…

— Опечатайте лабораторию, — распорядился директор. — И вызовите аварийную команду.

Последствия взрыва были сравнительно невелики. Обуглилась часть пола, осыпалась штукатурка, рухнула аппаратура. Но, как и предполагал Колтухов, медный патрончик с ампулой вылетел из свинцового контейнера, расплющился о стену, и радиоактивное вещество распылилось. Этой комнатой, а также двумя смежными и еще тремя на втором этаже, расположенными над местом взрыва, нельзя было пользоваться до полного обезвреживания.

Вся лаборатория Привалова временно вышла из строя.

Вот почему Валерка Горбачевский, прибывший с опозданием на одиннадцать минут из внеочередного отпуска, не успел и глазом моргнуть, как угодил в отпуск очередной.

Впрочем, он все еще подозревал, что инженер Костюков разыгрывает его. Он решил все же подняться наверх и занес было ногу на ступеньку, как вдруг увидел Привалова.

Борис Иванович с чемоданчиком и плащом, перекинутым через руку,