«Дорогой Иосиф Виссарионович, по обыкновению пишу Вам о волнующем меня вопросе.

Мы вводим обязательное обучение русскому языку во всём СССР. Это хорошо. Это поможет углублению дружбы народов. Но меня очень беспокоит, как мы это обучение будем проводить.

Мне сдается иногда, что начинает показывать немного рожки великодержавный шовинизм. Например, я считаю вредным введение преподавания письма и чтения на первом году обучения не только на материнском, но и на русском языке, считаю вредным введение единого букваря для всех народностей, букваря, переведенного с русского… Среди ребят появилось ругательное слово “жид”, малышка говорит: “Дедушка, я не хочу быть латышкой”. Правда, пока это отдельные случаи, но всё же нужна известная осторожность».

Тональность посланий Крупской превращается в просительную. Даже воспоминания о муже она вынуждена согласовывать с вождем. Надежда Константиновна только позволяет себе по старой памяти обращаться к нему по имени и отчеству.

Пятнадцатого октября 1938 года Крупская вновь пишет Сталину:

«Иосиф Виссарионович,

Я хочу уточнить вопросы, по которым мне необходимо поговорить с Вами.

О своей работе над высказываниями Ленина по вопросам культуры и просвещения. Я работала над таким сборником всё лето. Хотелось создать сборник, где бы эти высказывания давались в тесной связи со всей работой партии по указанным Вами периодам, взять всё, что говорил Ильич за каждый период по этим вопросам… О казанском и самарском периоде учебы и деятельности Ильича. Тут очень много интересных моментов…

Очень хотелось бы, чтобы со мной поговорили».

Послания вдовы досаждали генсеку. Вместо личной беседы последовало решение политбюро: «Предложить т. Крупской, согласно заключению врачей, ограничить время работы не более 4 часов в сутки при работе 4 дня в шестидневку; летом отпуск 3 месяца и диетпитание».

Врачи всегда были у нее под рукой — из Лечебно-санаторного управления Кремля. Что касается хлеба насущного, то с 1920-х годов сложилась система пайков для высшего чиновничества — еду им раздавали по символическим ценам. Первую столовую для высшей номенклатуры открыли в Кавалерском корпусе Кремля. В начале 1930-х ее перенесли на улицу Грановского, там обедало большое начальство. Тогда же появились талоны на обед и ужин, чтобы продукты можно было брать домой. Филиал столовой лечебного питания открыли в Доме на набережной, еще один — для старых большевиков — в Большом Комсомольском переулке.

Надежда Константиновна с Марией Ильиничной ездили на Северный Кавказ. Лечились в санатории в Железноводске. Но в июне 1937 года Мария Ульянова умерла от кровоизлияния в мозг. Надежда Константиновна осталась совсем одна.

В Партиздате вышел сборник статей Крупской «Женщина Страны Советов — равноправный гражданин». Ярким публицистом Надежда Константиновна никогда не была. Но прежде в ее статьях было реальное содержание, теперь же остались штампы, кочевавшие из одной статьи в другую. Читать это просто невозможно. И не читали. Функционеры просматривали текст в поисках руководящих указаний, убеждались, что новых формул не появилось, и успокаивались.

Она продолжала много работать, несмотря на уговоры врачей поберечь себя.

Третьего января 1939 года лечащий врач записал в ее истории болезни: «После прогулки на воздухе в Архангельском наблюдалось помутнение в глазах. Головной боли нет». Рекомендовал: «Сократить рабочие часы до трех часов в день и запретить всякие выступления» (Коммерсантъ-власть. 2009. 21 февраля).

К рекомендациям Надежда Константиновна не прислушалась.

Одиннадцатого января в истории болезни появилась новая запись: «Работает по четыре-пять часов в день. Выступает, проводит небольшие совещания. На ослабление рабочего режима не согласна, от осмотра отказывается».

Пятнадцатого января Крупская выступала на совещании младших командиров Московского гарнизона, — о воспитательной роли армии.

Двадцать второго февраля Крупская в своем кабинете на Чистых прудах принимала художника Петра Васильевича Васильева, который со временем получит Государственную премию. Он много рисовал Ленина. Надежда Константиновна говорила ему:

— Когда мне показывают скульптуры и картины о Ленине, я очень переживаю, что не нахожу Ильича. Меня недавно упрекали, что я очень придирчива. И я даже обещала не давать больше советов работникам искусств. А вот сейчас нарушаю это слово…

Она посоветовала художнику изображать Ленина динамичным, живым, в действии, например, выступающим на собраниях, беседующим с людьми, читающим газету. Пожаловалась:

— В эти дни я чувствую себя плохо. Устала, видимо.

Крупская была избрана делегатом XVIII съезда и собиралась пойти на партийный форум. Но не дожила.

Двадцать третьего февраля на заседании Совнаркома РСФСР рассматривался третий пятилетний план в области народного образования. Крупская говорила о развитии сети культурных учреждений на селе, о необходимости строительства новых клубов и библиотек.

Двадцать четвертого февраля, в выходной, старые знакомые собрались в Архангельском — накануне дня рождения Крупской. Устроили как бы предпразднование ее семидесятилетнего юбилея. Но вечером ей стало плохо, появились сильные боли в животе, рвота, поднялось давление. Врач ошибочно предположил сердечный приступ. Но ей становилось всё хуже: «Резкие боли в животе. Пульс 110–120. Ввиду подозрения на острый воспалительный процесс вызваны на консультацию проф. М. П. Кончаловский и А. Д. Очкин. Доложено по телефону замнач. Лечсанупра».

Консилиум поставил более точный диагноз: «Весьма плохое общее состояние с резко учащенным неправильным пульсом, с посинением губ, носа и конечностей. При исследовании отмечены сильные боли в животе, особенно в нижней половине справа. Считаясь с наличием острых воспалительных явлений брюшной полости (заподозрен аппендицит) и общего тяжелого состояния больной, решено больную срочно госпитализировать в Кремлевскую больницу».

А время шло. На больничную койку ее доставили только под утро. Врачи вновь осмотрели. Диагностировали «закупорку склерозированных сосудов кишечника, омертвение части кишечника и последующее общее воспаление брюшины». По мнению медиков, это неминуемо ведет к кишечной непроходимости, потому требует срочного оперативного вмешательства. Терапевтическое лечение при таком диагнозе не поможет. Но вызванные известные хирурги — Спасокукоцкий и Очкин положить Крупскую на операционный стол не решились.

Сергей Иванович Спасокукоцкий — академик, руководитель кафедры 2-го Медицинского института. Памятник профессору Алексею Дмитриевичу Очкину стоит во дворе Боткинской больницы. Выдающиеся врачи. Почему же они не сделали Надежде Константиновне операцию? Надо полагать, боялись, что она умрет прямо на операционном столе. А им скажут: вы зарезали вдову Ленина.

В эти последние часы Крупской было очень плохо. Она страдала от боли. Похоже, обезболивающие препараты вводили скуповато. Врачи теперь уже точно диагностировали разлитый перитонит. Новый консилиум тоже отказался от операции. В истории болезни записали: «Больная по-прежнему находится в состоянии, близком к бессознательному. Значительная синюха. Похолодание конечностей. Липкий пот. Пульс аритмичный. Общее состояние остается крайне тяжелым, не исключающим возможность близкого печального исхода».