Выбери свою веру

Модели an sich (сами по себе, как таковые) ни в чем нас убедить не могут; почти каждое мировоззрение имеет в своем распоряжении легион достаточно функциональных искусственных конструкций. Выбор зависит от того, какие убеждения и образ мыслей являются для индивидуума априорными. Ведь парадигмы, исходные положения, аксиомы, лежащие в основе данных моделей, недоказуемы, и потому человек просто выбирает для себя в наибольшей степени соответствующие (причем как в допущениях, так и в выводах) его представлениям о мире. Наше предпочтение часто бывает совершенно иррациональным и эмоциональным, мы делаем выбор исходя из субъективных симпатий к предпосылкам и предварительным условиям или ожидаемым результатам. То есть модели мы принимаем на вооружение не на основе их соответствия действительности (ни одна из них не реалистична), а если они гармонируют с нашим пониманием вселенной, рифмуются с нашим мироощущением, с тем, во что мы верим или (чаще) хотим верить (разница существенная). Даже позитивные (а значит, описательные) модели в своей основе нормативны. Экономика в этом случае представляет собой исповедуемую нами веру в систему недоказуемых аксиом, а в экстремальной трактовке она становится религией[965].

Модель и притча подчиняются одним и тем же законам жанра. Если в Библии об Иисусе написано, что он «лев от колена Иудина», то этим, очевидно, нам говорят не то, что у него желтая грива, он плотоядный и живет в среднем десять лет. Любая абстракция должна придерживаться своего контекста, своих собственных ограничений, выходить за которые она не имеет права, так как без них становится небезопасной. Абстракция, разложенная на составляющие, абсурдна. Экономическая теория — набор историй, продвинутых сказок для взрослых, рассказанных по‑научному (по‑взрослому), пусть во многом и отличающихся от мифов и легенд (работа с упорядоченными фактами), но все‑таки имеющих с ними много общего (необходимость подключения воображения, динамика изложения, правдоподобность на определенном уровне абстракции и т. д.). Несмотря на то, что для нас в них и скрыта некая истина[966], они по‑прежнему остаются лишь вымыслом.

Ньютоновское понимание гравитации сдало свои позиции теории относительности[967]. То же самое происходит со школами в экономике. Кто знает, как экономическая мысль изменится в будущем? Экономисты должны смиренно подходить к реальности. Но такое смирение противоречит стремлению объяснить любое человеческое поведение одним принципом, что мейнстрим зачастую и пытается сделать. Наши искусственные конструкции парят в абстрактном мире, не принимающем во внимание различия в контекстах (культурном, общественном, историческом или религиозном). Из экономики контекст практически полностью исчез. Но можно ли изучать поведение человека, абстрагируясь от окружающей его среды?[968]

Храм из лесов

Если мы так часто говорим о физике, в которой экономика нередко видит образец для подражания, то стоит обратить внимание на основные методологические различия между этими науками. Делая допущения, физика исходит из совершенно другой логики: она их ставит как леса, помогающие построить здание, а потом, после того как с помощью искусственно созданных правил и приспособлений храм воздвигнут, леса сносятся. К примеру, измерение времени свободного падения предмета только с учетом высоты, без учета его массы или формы (перышко против камня), было гениальным шагом по направлению к сильно все упростившей абстракции. Если мы действительно хотим докопаться до истины — выяснить, что же быстрее упадет на землю: перышко или камень, — то при реальных расчетах трение воздуха мы учитывать должны. Применяя модель на практике, следует отказаться от упрощения и вернуться на землю. При построении моделей необходимо немного пренебречь реальностью, а применяя эти модели к реальности, наоборот, необходимо отойти от моделей (конец вымыслу, учитывается вся совокупность находящихся вне модели факторов). Мы должны снести леса, чтобы выяснить, что же под ними осталось.

В экономике, однако, от допущений отказаться нельзя даже после завершения строительства — развалится все сооружение. Итак, мы строим храм из лесов, остающийся внутри де‑факто пустым. Что бы случилось с мейнстримом теоретической экономики, если бы мы отказались от предположений, лежащих в основе модели homo oeconomicus? Убрав леса из предварительных условий и наших домыслов, мы сразу же разрушим здание — или окажется, что наш великолепный собор никогда и не существовал, и повторится история о новом платье короля. О лесах (то есть о некоем инструменте, позволяющем нам добраться до верха сооружения) говорит и Витгенштейн: «…Пропозиция конструирует Мир, используя некие строительные подмостки. Поэтому в Пропозиции можно видеть, как обстоит дело с Логикой, если эта Пропозиция истинна. Но можно делать выводы и из ложной Пропозиции»[969]. Речь идет исключительно о лесах, а не о сооружении. Вопрос только в том, как использовать эти подмости. Сами по себе они значения не имеют. Как мы видели в предыдущей главе, Альфред Маршалл, один из отцов современной экономики, требовал, чтобы математика (леса экономики), как только она сделает свое дело, была сожжена.