— Сейчас, сейчас, — сказал он участливо. —Только выберем место… Здесь все голо, мышь не схоронится.

Трава торчала редкими низкими кустиками, стебелькипожелтели. Земля была глинистой, потрескавшейся от зноя.

Таргитай и Олег брели из последних сил. От зноя и духотызвенело в ушах, в желудке бурчало. Таргитай попробовал затянуть пояс потуже, вживоте протестующе взвыло.

— Беда! — внезапно вскрикнул Мрак.

Облако пыли было широким, всадники неслись во всю ширьдороги. Мрак обреченно огляделся, в ярости сжал кулаки. Везде голая выжженнаяземля! А из пыли уже вынырнули первые крохотные всадники, солнце блестит наобнаженных мечах. Дальнозоркий Мрак рассмотрел злые лица. Воины были в хорошихдоспехах, бронзовых шапках, а на панцирях из кожи блестели металлическиепластины.

— Фагимасад! — вскрикнул Мрак люто. — Уцелел,гад!.. Впереди, аки пес… Из них еще трое, не догнал их див…

— Всего четверо? — спросил Таргитай жалко. Онпошарил взглядом под ногами, отыскивая камень.

— Да, всего четыре сотни, — бросил Мрак.

— Нам нельзя попадать им в руки, — крикнулОлег. — Кожу снимут!

Мрак оскалил волчьи зубы:

— Вряд ли. На этот раз для верности порубят на месте.Чтоб не ускользнули еще раз.

Олег упал на колени, вскинул дрожащие руки. Его трясло, лицобыло белее мела.

— Что делать? Как спастись?.. Мрак, что делать?

Мрак отвернулся. Голос был глухим, словно шел из дупла:

— У нас ни стрел, ни секир, ни коней… Одна надежда натебя, волхв! Сотри их в пыль. Или прихлопни как мух.

Конские копыта уже гремели в сухом воздухе. Степнякипришпоривали коней, невры различали потные злые лица. Впереди мчался Фагимасад,он пригнулся к шее скакуна, глаза горели, как угли, раздуваемые ветром.

Мрак чуть пригнулся, хищно растопырил руки. Не оборачиваясь,бросил:

— Все. Смертный час. Слава богам — не в личине волкаимею гибель!

Фагимасад несся как таран, меч держал в опущенной руке,нагнетая кровь для страшного удара. За ним тесной лавой мчались степняки,блестели копья, акинаки, секиры.

Они были в сотне шагов, как вдруг земля дрогнула. Поперекдороги пробежала трещина, края быстро пошли в сторону. Взвилась пыль, словнопод ударом урагана. Земля качнулась сильнее, Таргитай с размаху сел на задницу.

В двух шагах перед ним Степь провалилась, рухнула вниз.Трещина была в полусотню шагов, но разлом все еще ширился. Из глубины донессягрохот, вылетели клубы черного дыма. Чуть погодя поднялись языки багровогопламени!

Таргитай отползал на заднице: земля рушилась в провал, акрай быстро приближался. Из пропасти несло жаром, языки огня стали выше. Сквозьоблако пыли было видно на том краю единственную уцелевшую лошадь. Припадая направую ногу, скачками уходила от пропасти. В ременной петле висел сапог.

Мрак быстро заглянул в пропасть. Его словно отбросило, онобернулся с выражением ужаса:

— Олег!.. Сдвинь! Сдвинь поскорее!

Олег сидел в пыли, голова болталась. В глазах был страх:

— Разве это я?..

— Захлопни, — повторил Мрак страшным голосом. Онотступил от провала. — Пока та жуть не выбралась! Уже карабкается к нам.

— А что там? — спросил Таргитай.

Он все отползал, отпихиваясь руками и ерзая по земле задом.Едва остановился, как впереди обрушилось, он снова оказался на самом краю. Изпровала шарахнуло жаром, опалило лицо. Затрещали волосы в бровях, и,зажмурившись, он снова поспешно начал отползать от страшного края — уловилзапах горелого мяса.

— Если вырвется, — донесся голос Мрака, — тоне знаю, что останется в нашем мире живого!

Мрак вздернул волхва на ноги, тряхнул. Таргитай наконецподнялся, поддержал Олега. По телу волхва пробегала крупная дрожь.

Грохот стал громче, в нем ясно слышался далекий рев, словнокричала сама раненая земля. Клубы огня стали выше, а черный дым поднялся,казалось, до неба. Он закручивался клубами, водоворотами, там проглядывалистрашные оскаленные лица, сверкали глазами, исчезали, взмывая вверх. Олег началшептать, глаза были закрыты. Он вытянул руки к пламени, но их пригибало кземле, и Мрак, догадавшись, подставил свою ладонь под правую длань волхва.Покраснел, жилы на лбу вздулись, он ухватился обеими руками, подставил плечо.

Таргитай ахнул — ноги Мрака начали подрагивать, а ступниначали погружаться в твердую, как камень, землю. Таргитай поспешно подвел плечопод левую длань, ахнул, когда навалилась тяжесть, словно взвалил огромноебревно, сцепил зубы и закрыл глаза.

Его сухожилия трещали, кости раздвигались, в голове стоялшум, он не сразу понял, что грохот затихает. Дым перестал щипать глаза, онраскрыл их, увидел провал во всю ширь — огонь исчез, дым поднимался редкий. Изпропасти донесся треск остывающих камней, глыбы еще срывались, но шума слышноне было.

Таргитай осторожно убрал плечо. Волхв все еще стоял в той жепозе, вытянув руки и закрыв глаза, бескровные губы шевелились. Рядом скряхтением разогнулся Мрак. Встретившись взглядом с Таргитаем, хмуро кивнул.Его ноги вгрузли в землю по щиколотку, Таргитай ступил в сторону и едва не упал— он сам погрузился в землю, словно в жидкую глину.

Олег открыл глаза, непонимающе посмотрел на друзей:

— Затмение какое-то нашло… Я словно бы сомлел.

Таргитай опасливо покосился на разлом, подошел к Мраку:

— А если это не Олег? Он не может щепку сдвинуть своимизаклятиями.

Запавшие глаза Мрака холодно блеснули:

— Щепки ему неинтересно двигать. Ему подавай горы, немельче.

Олег медленно, словно во сне, развернулся к ним:

— То не я! Я сам не понял, что говорил, что шептал,каким богам клялся!

Мрак скосил глаза на пропасть, перевел взгляд на Олега. Тотстоял жалкий, бледный, руки тряслись, как хвост у побитой собаки. Мракпоморщился:

— Ладно, потом разберемся. Надо убираться поскорее даподальше.

Впервые без понуканий Таргитай и Олег бежали по Степи так,что олени не угнались бы. Мрак несся впереди, впервые не покрикивал, непохваливал. Его глаза часто останавливались на измученном лице волхва, взглядтемных глаз Мрака был странным.

Когда впереди поднялось облако пыли, изгои привычно залегли,не дожидаясь даже команды Мрака. Стадо двигалось небольшое, сотни четыре голов,за ним ехали на низкорослых конях с крупными головами трое. Двое ленивопереговаривались, третий держался в сторонке, подгонял отставших коров. Всетрое были покрыты грязью, словно отродясь не мылись.