Он снова медленно протянул руку.

И Фейлен сжал ее.

От прикосновения он задрожал. А когда поднял взгляд, на его лице был написан тот же испуг, как и у Суни. Глаза были широко открытыми, темными и умоляющими, как у ребенка, нуждающегося в защите, потерянная душа отчаянно искала, за что уцепиться в мире смертных.

— Алтан? — прошептал он.

— Я здесь.

Алтан шагнул вперед. Как и раньше, он приблизился к богу без страха, хотя и понимал, чем это может грозить.

— Я не могу умереть, — прошептал Фейлен. Теперь в его голосе не было скрежета, он дрожал и был явно человеческим. — Это ужасно, Тренсин. Почему я не могу умереть? Мне не следовало призывать бога… Разум должен быть единым, нельзя делиться им с богами… В этой горе я не живу, но и умереть не могу…

Рин затошнило.

Цзян был прав. Богам нет места в этом мире. Неудивительно, что спирцы доводили себя до безумия. Неудивительно, что Цзян был так напуган, когда призвал богов в царство смертных.

Их место в Пантеоне, там им и следует оставаться. Человечество не должно было прибегать к этой силе.

О чем они только думали? Нужно сейчас же уйти, пока Алтан еще контролирует Фейлена, нужно закрыть каменную дверь, чтобы он не сумел выбраться.

Но Алтан явно ничего этого не боялся. Алтан получил солдата для своей армии.

— Я не могу позволить тебе умереть, — сказал он. — Я хочу, чтобы ты сражался за меня. Могу я на тебя рассчитывать?

Фейлен не отпустил руку Алтана, только притянул его ближе, словно хотел обнять. Он наклонился и прошептал прямо в ухо, так что Рин едва расслышала:

— Убей себя, Тренсин. Убей, пока можешь.

Он встретился взглядом с Рин. И его глаза сверкнули ярко-синим.

— Алтан! — закричала Рин.

А Фейлен перебросил своего командира через постамент и швырнул в бездну.

Бросок вышел несильным. Мышцы Фейлена атрофировались за месяцы простоя, он двигался неуклюже, как новорожденный фавн, бог в теле смертного спотыкался.

Но Алтан завалился на бок, взмахнув руками в попытке восстановить равновесие, а Фейлен протиснулся мимо и стал карабкаться по каменным ступеням в сторону выхода. Его лицо излучало безумный и злобный восторг.

Рин бросилась вперед и распласталась на полу, вытянув руки. Она почувствовала страшную боль, когда Алтан сомкнул пальцы вокруг ее запястий прежде, чем рухнул в темноту.

Его вес тянул Рин вниз. Она взвыла от боли, когда локоть врезался в камень.

Но тут Алтан взмахнул из темноты другой рукой. Рин потянулась к нему. Их пальцы переплелись.

С края пропасти посыпались вниз камни, но Алтан держался уже за обе руки Рин. На одно жуткое мгновение они вдвоем заскользили вниз, и Рин испугалась, что Алтан утянет своим весом их обоих, но потом нащупала ногой расселину, и падение прекратилось.

— Я тебя держу, — выдохнула она.

— Отпусти, — велел Алтан.

— Что?!

— Я подтянусь наверх. Отпусти мою руку.

Она подчинилась.

Алтан качнулся, чтобы набрать скорость, а потом схватился одной рукой за край. Рин лежала на полу, зацепившись ступнями за камень, чтобы не съехать вниз, пока Алтан подтягивался. Он закинул руку наверх и оперся локтем. Потом, ухнув от натуги, одним плавным движением перекинул через край ноги.

С облегчением выдохнув, Рин помогла ему подняться, но Алтан отмахнулся от нее.

— Фейлен, — прошептал он и пустился бегом по каменным ступеням.

Рин последовала за ним, но это было бесполезно. На бегу они слышали лишь звуки собственных шагов, потому что Фейлен уже скрылся из виду, покинув Чулуу-Корих.

Они выпустили его в мир.

Но однажды Алтан уже его поборол. Наверняка сумеет и еще раз. Им придется это сделать.

Пошатываясь, они выбежали через каменную дверь и застыли перед стеной из стали.

У склона горы столпились солдаты Федерации.

Генерал пролаял приказы, и солдаты двинулись вперед, выставив перед собой щиты и оттесняя Рин и Алтана обратно к горе.

На мгновение Рин заметила на лице Алтана потрясение, а потом он скрылся под натиском мечей и доспехов.

У Рин не было времени гадать, откуда появились солдаты и как они узнали путь, все вопросы испарились перед лицом сражения. Верх взял инстинкт воина — все вокруг свелось лишь к клинкам и ударам, к очередной стычке…

Но, вытаскивая меч, Рин понимала, что это бессмысленно.

Федерация выбрала правильное место для убийства спирцев.

Здесь у Алтана и Рин не было преимуществ. Феникс не добрался бы к ним через толстые каменные стены. Бесполезно заглатывать маковые зерна. Сколько ни взывай к богу, он не ответит.

Сзади Рин толкнули чьи-то руки в доспехах, схватив ее за плечи. Боковым зрением она заметила, как Алтана теснят к стене, на его шею нацелилось сразу пять клинков.

Пусть он и был лучшим мастером боевых искусств в Никане, но без огня и без трезубца превратился в обычного человека.

Рин врезала противнику локтем в живот, вырвалась и махнула мечом в сторону ближайшего солдата. Клинки скрестились, Рин быстро и резко ударила. Когда меч вошел солдату в колено, тот с воплем рухнул в бездну. Рин попыталась выдернуть меч, но было уже слишком поздно.

Следующий солдат замахнулся над ее головой. Она присела и потянулась за ножом на поясе.

Солдат ударил ее рукояткой по плечу, и Рин растянулась на полу. Она вслепую шарила по камню.

А потом кто-то обрушил щит ей на затылок.

Очнулась она в темноте. Она лежала на плоской, качающейся поверхности. В повозке? На корабле? Рин была уверена, что ее глаза открыты, но ничего не видела. Она замурована или это просто ночной кошмар? Рин не знала, сколько прошло времени. Она пошевелилась и обнаружила, что связана — руки за спиной, ноги стянуты вместе. Она попыталась сесть, и левое плечо пронзила боль. Рин со стоном откинулась назад и лежала, пока боль не утихла.

Тогда она решила подвинуться лежа. Ноги затекли, одна совсем онемела, и когда Рин повернулась, чтобы вернуть ногам чувствительность, в ступню словно вонзились тысячи иголок. Рин могла пошевелить только обеими ногами одновременно, и потому извивалась как червь, медленно перемещаясь, пока ноги обо что-то не стукнулись. Рин оттолкнулась и стала двигаться в другом направлении.

Теперь она была уверена, что лежит в фургоне.

С огромными усилиями она все-таки села. Макушка наткнулась на неровную поверхность. Полотно на крыше. Или брезент? Глаза привыкли к темноте, и Рин поняла, что снаружи вовсе не так темно, от солнечных лучей загораживает только крыша фургона.