Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Я тоже так думаю. Он очень крепкий орешек, но вполне порядочный гражданин.
— А его дочь? Я ее никогда не видел.
— Очень современная девушка. Одета соответственно, говорит, как это теперь принято у молодежи: я сама все знаю и все понимаю, спасибо за беспокойство. На самом деле она не такая. Славная, милая, беззащитная девушка. Только в современной одежде.
— Значит, они вне подозрений,— с облегчением сказал дядюшка Артур.— Остается экспедиция, как бы ты ни кривил нос при этом, дом Макичерна или рыбаки. Рыбаками я сам займусь.
Я был на все согласен. Пора было подниматься на верхнюю палубу, о чем я ему и сказал.
— Недолго осталось ждать?
— Думаю, что нет, сэр. В салоне нужно погасить свет. Будет странно, если они заглянут в окно и никого здесь не увидят. Мы зажжем свет в двух каютах и на корме. Яркий свет помешает им потом ориентироваться в темноте. Корма будет залита светом, все остальное будет в полной тьме. Там мы и спрячемся.
— Где именно? — Дядюшке Артуру это не очень понравилось.
— Вы будете стоять в рулевой рубке. Дверь в рубке открывается наружу. Положите руку на ручку двери изнутри. Слегка. Когда почувствуете, что ручка начинает поворачиваться, отступите чуть назад и размахнитесь правой ногой. Как только дверь чуть-чуть приоткроется, бейте изо всех сил ногой в дверь, пониже ручки, стараясь вложить в удар всю силу своего веса. Если вы не сломаете ему нос или не выбросите его за борт, то в очередь на вставную челюсть ему наверняка придется записываться. А я займусь другим или другими.
— Каким образом?
— Я буду на крыше салона. Это на три фута ниже луча от кормового прожектора, так что они меня не смогут заметить, даже если пойдут со стороны носа или рулевой рубки.
— Но что ты собираешься предпринять?
— Буду бить по черепу. Это особенно эффективно получается при помощи большого разводного ключа, обернутого тряпкой.
— А почему бы просто направить им в лица фонари и приказать: руки вверх? — Дядюшке Артуру не понравился мой план.
— По трем причинам. Это опасные, вооруженные люди, и действовать обычными методами с ними нельзя. Конечно, это не очень благородно, но так можно остаться в живых. Кроме того, наверняка в это самое время «Файеркрест» будут рассматривать в ночной бинокль. Наконец, звук на воде распространяется очень далеко, а ветер дует в направлении Торбея. Я имею в виду звуки выстрелов.
Он больше ничего не сказал. Мы заняли позиции и начали ждать. Дождь продолжал хлестать, западный ветер не унимался. На этот раз дождь меня не беспокоил, я облачился в водонепроницаемый плащ с капюшоном. Я просто лежал, прижавшись телом к крыше салона, в правой руке сжимая разводной ключ, в левой — рукоятку ножа. Они пришли через пятнадцать минут. Я услышал шорох со стороны правого борта, с той стороны, где была дверь в рулевую рубку, и потянул за веревку, протянутую через боковое окно рубки от меня к дядюшке Артуру.
Их было только двое. Глаза у меня привыкли к темноте, и я отчетливо различил силуэт первого гостя, взбирающегося к нам на борт прямо под тем местом, где я находился. Он закрепил на перилах чал лодки и подождал напарника. Вперед они пошли вместе.
Первый издал дикий вопль, когда получил удар дверью. Прямо лицо, как мы потом убедились. Мне повезло меньше, потому что у второго была настоящая кошачья реакция он бросился на палубу в тот момент, когда ключ должен был опуститься ему на голову. Я попал ему по спине или по плечу, не знаю точно, и рухнул на него сверху всем телом. В одной руке у него наверняка был нож или пистолет, но если бы я потратил долю секунды на выяснение, в какой именно руке и что конкретно у него было, то был бы уже мертв. Поэтому я не раздумывая сделал резкое движение левой рукой, и он затих.
Я пробежал мимо второго, корчившегося на палубе после приема дядюшки Артура, заскочил в салон, быстро задернул шторы и включил свет. Потом выбежал на палубу, втащил стонущего человека в рулевую рубку и столкнул вниз по трапу, на ковер салона. Я его не узнал. В этом не было ничего удивительного. Его бы теперь родная мама не узнала. Дядюшка Артур сработал с душой. Понадобится хирург для очень тяжелой пластической операции.
— Направьте на него пистолет, сэр,— попросил я. Дядюшка Артур рассматривал творение своих рук с некоторым удивлением. Та часть лица, которая была видна из-под бороды, слегка побледнела.— Если пикнет, убейте его.
— Но взгляните на его лицо! Боже, нельзя же оставить его так...
— Лучше посмотрите на это, сэр.— Я нагнулся и подобрал с пола предмет, который выпал из рук гостя, когда я втолкнул его в салон.— В полиции Соединенных Штатов такие игрушки называют «танкетками», а проще говоря — обрез. Винтовка, у которой срезан приклад и две трети ствола. Если бы он опередил вас, то лица бы у вас совсем не осталось. В буквальном смысле. Вы все еще чувствуете благородный порыв милосердия к раненому герою? — Не стоило, конечно, так резко говорить с дядюшкой Артуром. Когда мы вернемся, в моем досье появится несколько новых строчек. Если мы вернемся. Но я ничего не мог с собой поделать в тот момент. Пройдя мимо дядюшки Артура, вышел из салона.
В рулевой рубке взял маленький фонарь, вышел на палубу и посветил на воду, прикрывая фонарь рукой, чтобы луч не было видно с расстояния больше пятидесяти ярдов. Они приплыли на резиновой лодке с подвесным мотором. После удачно завершенной ответственной операции герои-победители собирались отправиться домой с комфортом.
Набросив на мотор петлю и выбирая поочередно веревку и чал, я втащил лодку на борт. На это потребовалось не более двух минут. Я отсоединил мотор и перетащил лодку на другую сторону палубы, дальнюю от гавани. Достав фонарь, начал внимательно разглядывать лодку. Кроме фабричной марки на ней ничего не было обозначено. Невозможно было определить, кому она принадлежала. Я разрезал ее на куски и выбросил за борт.
Вернувшись в рубку, отрезал двадцать футов от намотанного на катушку провода, снова
