роскоши; по-видимому, ей доставляло двойное удовольствие тратить на блеск домашней обстановки, великолепные наряды, блистательные празднества и покупку драгоценных вещей огромные суммы денег, которые муж её охотнее употребил бы на карточную игру. Вследствие этого в кругу знакомых она заслужила репутацию крайне расточительной женщины, между тем как её уборы и дорогие ткани, купленные на вес золота, возбуждали зависть дам высшего круга.

Но в легкомысленной Маддалене, которая до этого интересовалась одними нарядами и удовольствиями, произошла неожиданная перемена после встречи с предметом её первой любви. Характер её сделался тихим и сосредоточенным; она перестала обращать внимание на туалеты и, против своего обыкновения, равнодушно отсылала купцов, которые ежедневно являлись в её палаццо с различными драгоценностями и образчиками новых материй.

Франческетто Чибо скоро догадался о причине такой перемены в настроении своей жены и пришёл в ярость, тем более что сознавал своё полное бессилие. Он плохо владел оружием; и при своей непопулярности имел мало приверженцев, так что для удовлетворения мести у него не было другого исхода, как приискать наёмных убийц, которые избавили бы его от ненавистного соперника.

Клара видела всё и знала характер своего зятя, она решилась употребить все средства, чтобы предотвратить семейную трагедию, которая казалась ей особенно неуместной при настоящем положении дел. Потому она искренно обрадовалась, когда её старший сын, Пьетро Медичи, передал ей разговор со своим двоюродным братом Пацци, который откровенно сознался ему, что тяготится тихой сельской жизнью и охотно посвятил бы себя дипломатическому поприщу при папском дворе.

Клара увидела в этом желанный исход из затруднительных обстоятельств и со свойственной ей энергией взялась хлопотать за молодого Пацци, чтобы удалить его из Флоренции.

Ещё до начала празднеств, устроенных в честь герцога Миланского, она вступила в переписку со своими родными в Риме и, сообщив им о предполагаемом браке Марии Пацци с герцогом Миланским, выразила настоятельное желание пристроить при римском дворе своего племянника Пьетро Пацци. Ответ был благоприятный: она получила торжественное обещание, что при первой вакансии молодой Пацци будет возведён в сан кардинала.

Брак племянницы Лоренцо Медичи с герцогом Лодовико Моро был важным событием для всей Италии, потому что фамилия Сфорца хотя и находилась долгое время в изгнании и едва была восстановлена в своих правах, но принадлежала к самым значительным родам Италии. Сестра Лодовико была замужем за императором Максимилианом, который женился на ней вскоре после своего неудачного сватовства к Анне Бретанской.

Лодовико Моро, вступив на герцогский престол, сознавал всю непрочность своего положения и, не находя поддержки в правителях соседних итальянских государств, искал на стороне надёжных союзников. Он прежде всего обратил внимание на фамилию Медичи, представители которой в течение многих лет были самовластными правителями Флоренции. Любовь, какой пользовался Лоренцо среди своих соотечественников, давала повод надеяться, что Пьетро будет восстановлен в правах своего отца. Для Медичи родственный союз с герцогом Миланским был тем более желателен, что вполне удовлетворял их честолюбивые стремления; и если бы у Пьетро Медичи была незамужняя сестра, то она сделалась бы супругой Лодовико Моро, вместо Марии. В те времена дочери знатных домов знали с детства, что их судьба будет решена сообразно воле их родителей. Они вырастали в таком нравственном подчинении, что в большинстве случаев им даже не приходила в голову мысль о возможности собственного выбора.

Так было и с Марией Пацци. Хотя она никогда не решилась бы противиться желанию родителей и родственников, но днём и ночью она не раз обращалась с сердечной молитвой к Пресвятой Деве по поводу предстоящего брака. Она молилась, чтобы её будущий муж не был безобразным, грубым и кровожадным тираном, а красивым и приветливым в обращении, и по этому поводу давала различные обеты с полной уверенностью, что будет верной и любящей женой.

Наконец, наступил день, когда Лодовико Моро въехал во Флоренцию и остановился перед палаццо Медичи со своей многочисленной свитой. Хотя многие с волнением ждали его прибытия, но ничьё сердце не билось сильнее, чем у Марии Пацци, в те бесконечные минуты, когда она в ожидании жениха сидела в большой зале нижнего этажа, между матерью и Кларой Медичи, окружённая родными и жёнами знатнейших горожан Флоренции. Когда герцог показался на пороге в сопровождении Пьетро Медичи, обоих Пацци и части своей свиты, то Мария едва не вскрикнула от радостного изумления, хотя в последнее время она слышала некоторые подробности о фигуре и чертах лица миланского герцога, но она не представляла его себе таким мужественным и красивым. Сообразно принятому этикету, Мария вместе с матерью и тёткой должна была сделать несколько шагов навстречу гостю, но ей стоило большого труда исполнить эту формальность, потому что она едва держалась на ногах от волнения, яркий румянец покрыл её щёки.

Герцог был не менее приятно поражён очаровательной наружностью молодой девушки, которая скоро должна была стать его женой. Он едва нашёлся, чтобы сказать ей несколько слов в виде приветствия. Мария полусознательно ответила ему. Её застенчивость возвратила герцогу его обычное самообладание; он последовал влечению сердца и вопреки всем существующим обычаям обнял свою невесту и поцеловал в губы.

Этим нарушены были все предписания этикета и исчезло стеснение, неизбежное в подобных случаях. Сердце Марии усиленно билось от нового, доселе не известного ей ощущения полного внутреннего счастья; до сих пор никто ещё не производил на неё такого впечатления, как молодой герцог.

Лодовико Сфорца, в свою очередь, был настолько очарован красотой своей невесты, что все его честолюбивые планы и мысли о великой будущности отступили на задний план. Он воспользовался первым случаем, когда остался наедине с Марией, чтобы сказать ей:

— Я чувствую себя глубоко виноватым перед вами, синьорина, с самой минуты вашей встречи. Но будьте милостивы ко мне и простите то преступление, которое я позволил себе относительно вас.

— Но в чём же заключается ваше преступление, синьор герцог?

— В том, что я считал свой брак решённым, прежде чем познакомился с вами. Только теперь, когда я увидел ваши кроткие, прекрасные глаза, у меня появилось сознание, как горячо нужно любить вас.

Мария улыбнулась.

— Такое преступление, — сказала она, — может быть искуплено неизменной верностью; и поэтому я заранее готова простить вас...

Этот ответ привёл в восторг герцога. Взгляд его огненных глаз смягчался и становился кротким всякий раз, когда он встречался с глазами очаровательной девушки. Он был в наилучшем расположении духа и вёл себя как близкий человек в семье своих будущих родных, которые благодаря этому отнеслись к нему с полной сердечностью.

Хотя