Он грустно улыбнулся. — В любой момент.

— Ты хочешь, чтобы я ушла сейчас? — спросила я, чувствуя неуверенность. — Теперь, когда я промочила твою рубашку и шею?

Джонни покачал головой и повторил те же слова, что и ранее: —Я хочу, чтобы ты осталась со мной.

— Правда? — Я всхлипнула, крепче сжимая его шею.

Он медленно кивнул. — Да.

— Хорошо, — прошептала я, сердце бешено колотилось.

— Ты хочешь поговорить об этом? — спросил он, голубые глаза прожигали во мне дыры.

Я быстро покачала головой, понимая, что хочу отбросить все это и сконцентрироваться на одной хорошей вещи в своей жизни.

На нём.

Джонни настороженно посмотрел на меня.

— Ты уверена?

— Я хочу забыть об этом, — призналась я. — Я даже не хочу об этом думать. Совсем нет… по крайней мере, пока мне не придется пойти домой и столкнуться с этим лицом к лицу.

— Если ты этого хочешь, то мы так и сделаем, — хрипло ответил Джонни.

Я облегчённо вздохнула.

Этот парень.

Бог.

— Ты голодна? — предложил он тогда, отпуская мои бедра и убирая успокаивающее ощущение его рук на моей коже.

Мой желудок заурчал от его предложения, и я неохотно слезла с его коленей.

— Я восприму это как да, — сказал Джонни с легким смешком.

Покачав головой, он встал и помог Сьюки подняться с кровати, прежде чем повернуться и улыбнуться мне.

— Да ладно, Шэннон, как река. — Он наклонил голову в сторону двери. — Давай я тебя покормлю.

На трясущихся ногах я поплелась за Джонни и Сьюки по длинному коридору к огромной лестнице.

Мне пришлось побороть улыбку, угрожающую вырваться на свободу, когда Джонни остановился наверху лестницы, чтобы схватить Сьюки, а затем понес огромного лабрадора весом минимум 80 фунтов вниз по лестнице, как будто она была ребенком, укачиваемым у него на руках.

Улыбаясь, я последовала за ними.

— Артрит, — объяснил он смущенным тоном, когда поймал мой взгляд. — Старость. — Он осторожно поставил ее на землю, когда добрался до первого этажа, и смотрел, как она ковыляет по коридору, прежде чем добавить: —Но она молода душой.

В ту минуту, когда мои босые ноги коснулись холодной плитки, я вскрикнула и вскочила обратно на застеленную ковром ступеньку.

— Боже, — пропищала я, дрожа. — Пол такой холодный.

— Подожди, — сказал Джонни, а затем помчался вверх по лестнице, но через несколько минут вернулся с парой носков в руках.

Он протянул мне носки, и я села на ступеньку, чтобы надеть их.

— Спасибо, — прошептала я, натягивая на ноги огромные черные носки.

И вот, это были носки марки Nike.

И не фальшивые.

— Нет проблем, — ответил Джонни, наблюдая за мной. Почесывая челюсть, он добавил: —Не знаю, почему я не подумал о носках.

— Все в порядке, — заверила я его, подтягивая их к икрам, прежде чем встать. — Я, э-э… — я беспомощно пожала плечами и указала на свои голые ноги, прикрытые только на бедрах его боксерскими шортами. — Я не смогла удержать твои штаны.

Его губы дернулись от удовольствия. — Нет?

Я покачала головой, щеки горели. — Я слишком маленькая.

— Все в порядке, — ответил он хрипло. — Мне это нравится.

— Тебе нравится это?

— Я имею в виду, что… — Он покачал головой и вздохнул. — Я имею в виду, что я не против.

— Твои родители не будут возражать? Я нервно заправила волосы за ухо. — Я имею в виду, они не подумают…–

— Нет, — ответил Джонни, но его голос звучал отвлеченно.

— Ты уверен?

Его взгляд скользнул по мне, заставляя мою кожу налиться жаром.

— Нет, это, ну, хорошо.

Мои брови взлетели вверх. — Хорошо?

Он покраснел, заставив меня покраснеть еще сильнее.

О Боже…

— Тут только мы, — добавил он, кашляя. — Мама не вернется до утра.

— Ох, ладно.

— Итак, что ты любишь? — спросил Джонни, к счастью возвращая тему к еде.

— Я не привереда, — пробормотала я, следуя за ним по длинному коридору к двери в конце.

Я стояла в дверном проеме, любуясь красивой, современно оформленной кухней передо мной.

Она совсем не была похожа на остальную часть дома, традиционного и величественного.

— Слава богу, — ответил Джонни, привлекая мое внимание к тому месту, где он стоял на огромном черном мраморном острове и проверял свой телефон. — Потому что мои кухонные навыки чертовски базовые, а Гибси до этого вычистил холодильник.

— Я могу готовить? — предложила я застенчиво.

— Что… нет, — быстро отмахнулся он, одарив меня печальной улыбкой. — Ты мой гость. Ты не будешь готовить для меня.

— Я не против, — ответила я.

— Ну, да, — сказал он мне, бросив телефон на стойку и уделив мне все свое внимание. — Поджаренный сэндвич полезен?

Я широко улыбнулась. — Звучит здорово.

— Хороший выбор, — усмехнулся он. — Потому что были сэндвичи или хлопья.

— Мы можем просто съесть хлопья, — предложила я. — Я не против.

Джонни подмигнул и сказал:

— Мы приложим все усилия и получим и то, и другое.

Я не протестовала.

Я была более чем счастлив копать все, что попадалось передо мной.

— Ты пьешь чай?

— Ведрами, — ответила я с улыбкой. — Чайные пакетики Barry с двумя сахарами и маленькой каплей молока.

Он усмехнулся.

— Значит, ты чайная девочка, а не кофейная.

Я проворчала.

— Ух. Я ненавижу кофе.

Джонни ухмыльнулся и указал на большой мраморный остров посреди кухни.

— Садись, — приказал он, подойдя к шкафам и начав копаться. — Я положу сэндвичи в тостер, и пока мы ждем, мы сможем съесть хлопья.

— Спасибо за это, — тихо сказала я.

— За что? — спросил он, готовя сэндвичи в рекордно короткие сроки.

— За то, что делаешь это для меня, — ответила я, глядя на спину Джонни, пока он работал.

На нем была серая футболка, ткань которой великолепно обтягивала его широкую спину.

— Я бы вряд ли приготовил для тебя тост с ветчиной и сыром, — ответил Джонни с волчьей ухмылкой.

— Ну, мне никто никогда не готовит, поэтому я ценю это, — сказала я ему, все еще стоя в дверном проеме. — Большую часть еды я готовлю дома.

— Да? — В его голосе звучало удивление. — Почему это?

— Потому что я единственная девушка, — пробормотала я. — И большая часть работы по дому ложится на мои плечи.

— Так? — ответил Джонни, все еще стоя ко мне спиной. — Наличие вагины не привязывает вас автоматически к плите или гребаному пылесосу. — Он покачал головой. — Боже, если бы я хотя бы подумал о том, чтобы обрушить это сексистское дерьмо на мою маму, она бы отрезала мне яйца.

— Это здоровый подход к жизни, — сказала я ему, взволнованный его словами.

— Это единственный подход к жизни, — поправил он. — Мы живем в двадцать первом веке, — добавил он. — Не в восемнадцатом.

Он положил