– А как вели себя орилоуны во время исхода «черных людей» в Горловину? – поинтересовалась Боянова.

– Почти все старые орилоуны взорвались, взбаламутив едва ли не всю атмосферу, это вот только перед вашим прилетом воздух более или менее очистился. Орилоуны среднего возраста до последнего стартовали с планеты в неизвестных направлениях, удалось засечь траекторию лишь трех из сотни тысяч: в сторону альфы Волка. Молодые орилоуны и все их промежуточные формы остались, но резко снизили активность.

– В чем это выражается?

– Во всем. Сократилось количество летающих, уменьшилась плотность излучений, в атмосфере связь орилоунов упала на три-четыре порядка, трансформации ландшафтов почти прекратились.

– В общем, наблюдается полная корреляция бегства маатан и реакция жизни Орилоуха.

– Мы более осторожны в выводах, – проговорил лидер исследователей, – но, видимо, объективная реальность таковa, как вы сформулировали. Впрочем, это неудивительно. Неведомые Вершители, воплощая свои замыслы, сделали когда-то функциональную разбивку создаваемых роботов. Маат создан для выращивания «черных людей» в Горловине «серых дыр», узлов пересечения древних трасс обмена с другими вселенными.

– Зачем же они поместили Маат и Орилоух так далеко друг от друга?

– Вероятно, для Вершителей не существовало проблемы преодоления колоссальных пространств. Жаль, что мы не успели как следует изучить «серую дыру», контакт с Вершителями был реален.

– Весьма спорное утверждение, – запротестовал кто-то из молодых ученых; голос был звонкий, энергичный. – Эра Вершителей наверняка уже закончилась, иначе они давно появились бы здесь, а деятельность маатан и орилоунов – это агония запрограммированных роботов, не более того.

– Брэк, – прервал начавшийся было спор Лютый. – Десанту на выход.

– Роботы… – задумчиво повторила Боянова. – Странные роботы, надо признаться. Вряд ли мы имеем право ограничивать чужую жизнь рамками стереотипных определений. Хранители Пути… – Комиссар с чувством жалости разглядывала сверкающий «храм» орилоуна, одиноко высившегося среди зарослей «сорняков». – Какой Путь они хранили? Вернее, чей? И куда он вел?..

Видеокамеры драккара выловили в желтом небе черную точку приближавшейся «куколки», приблизили ее. Больше всего «куколка» походила на громадного безголового и безногого птеродактиля с перепончатыми крыльями. Размах крыльев составлял семьсот метров, но страху эта гипертрофированная «птица» не нагоняла, скорее наоборот – что-то жалкое было в ее облике и потерянное – в полете.

– Да! – сказал Лютый. – Они утратили смысл жизни, отсюда впечатление обреченности. Я думаю, Орилоух с этих пор не опасен для исследователей, обычный пограничный мир с прогнозируемой степенью риска.

Никто командиру десанта не возразил, даже щепетильный в вопросах прерогатив Ландсберг. На спейсер драккар вернулся через три часа.

– Вы продолжаете меня поражать, Власта, – сказал Бояновой председатель СЭКОНа, когда они остались вдвоем в ее каюте. Комиссар переоделась и выглядела строгой девочкой с копной черных волос.

– Чем же на этот раз? – рассеянно откликнулась Боянова, поняв смысл взгляда собеседника.

В каюте царил полумрак, окно виома в стене было пугающе бездонным, и в нем виднелся серп Орилоуха, сияющий нежным опаловым светом.

– Вы любите смаковать опасность, а для руководителя такого ранга это недопустимо. Зачем вы напросились в десант?

Женщина очнулась от созерцания планеты, с улыбкой взглянула на Ландсберга.

– Ну что вы, Казимир, совсем наоборот. Космос – не главная опасность для человечества и не главная забота для отдела безопасности. Как ни странно, при стремительной экспансии космических исследований и широком выходе человека в Галактику проблемы его безопасности занимают всего десять процентов работы отдела. Проблемой номер один была и остается проблема досуга молодежи. Пресыщение благами цивилизации, рост потребительской психологии, кажущаяся вседозволенность порождают лень, апатию, равнодушие и более страшные вещи, о которых вы и понятия не имеете.

– Почему же не имею? Во все времена определенный процент человечества из-за генетических отклонений, болезненных задатков или чрезмерной силы влечений всегда оставался асоциальным…

– Да, конечно, и в наш век опасных больных хватает, и все они под нашей опекой, но я имею в виду другое: общество всегда порождало неформальные движения в среде молодежи, а в последнее время эта тенденция многократно усилилась, появились опасные социальные течения, внутри которых родились особо извращенные формы.

– Дилайтмены?

– Дилайтмены в том числе, их еще называют любовниками, хочушниками, боликами и так далее. И если бы все они руководствовались лишь принципом получения максимума удовольствия, то это было бы еще полбеды, но многие основали свою философию на базе агрессивных и безудержных сексуальных влечений, религиозных догм, на мазохизме, смаковании риска и страха, и вот это действительно страшно!

Боянова замолчала, вспоминая что-то, передернула плечами.

– Особенно ужасны религиозный фанатизм и неонацистские союзы, жизнь человека для них – пустой звук, и почти сто процентов их состава – молодежь в возрасте от пятнадцати до двадцати пяти лет.

– Может быть, ребята просто самоутверждаются? В любом коллективе одни его члены пытаются самоутвердиться и завоевать власть над другими. Это универсальная характеристика человечества.

– Я согласна, но надо учитывать методы, какими достигаются подобные цели. Не унижение других, не подавление воли и психики, не физическое уничтожение инакомыслящих наконец! Вот это и есть основное содержание нашей работы: профилактика асоциального поведения групп и одиночек и пресечение преступлений. А вы говорите, я рискую в космосе. Да здесь, в пограничной полосе между изученным и неизведанным, я отдыхаю. – Боянова, улыбаясь, смотрела на озадаченного Ландсберга, и во взгляде ее лукавство и насмешка соседствовали с волей и грустью.

– Кажется, я понял, – помолчав, сказал председатель СЭКОНа. – Нам тоже приходится иной раз заниматься делами со скрытой спецификой. Например, кто-то лет шестьдесят назад завез на Марс семена амброзии, и вы видели, что там сейчас творится? Амброзия мутировала, покрыла уже треть Марса, и человек оказался бессилен в борьбе с ней!

– Я не знала, – удивленно произнесла Боянова. – Но ваша-то комиссия тут при чем?

– Нам теперь приходится оценивать экологическую чистоту средств уничтожения амброзии, а сделать это непросто.

Комиссар покачала головой и задумалась. Лицо ее разгладилось, морщинки, придающие лицу жесткое выражение строгости и решительности, исчезли, и Ландсберг с удивлением обнаружил, что Власта Боянова просто красивая женщина.

Состояние инсайта пришло, как всегда, неожиданно: багровая пелена застлала глаза, в голове с тонким ледяным звоном лопнула «почка» боли, проколола все тело насквозь, и чей-то незнакомый гортанный голос застрял в костях черепа: