– Я в этом и не сомневался, – пробормотал Фрэзер, не глядя на него.

– И считать я тоже умею, – стиснув зубы, добавил Уильям. – Вы были с ней прямо перед свадьбой. Или сразу после?

Этим он задел Фрэзера – тот вскинул голову, в темно-голубых глазах мелькнул гнев.

– Я не стал бы связываться с замужней женщиной. Уж в этом можешь быть уверен.

Как ни странно, он поверил. И вопреки злости, которую Уильям старался сдержать, он, кажется, понемногу понимал, как все могло случиться.

– Она была безрассудной. – Это звучало как утверждение, а не как вопрос. Фрэзер согласно моргнул, будто разрешая ему продолжать. – Все так говорили – все, кто ее знал. Безрассудная, красивая, легкомысленная… рискованная…

– И храбрая, – нежно сказал Фрэзер. Его слова упали камушками в воду, и рябь пошла по всей крошечной комнате. Джейми не сводил с него взгляда. – Это тебе говорили? Родные, знавшие ее люди?

– Нет, – с тяжестью в сердце ответил Уильям, ведь на мгновение он увидел мать в его описании. Увидел, и осознание масштабов собственного горя молнией пронзило его, заряжая гневом. Уильям ударил кулаком по столу – раз, два, три, – пока тот не зашатался. Разлетелись бумаги, перевернулась чернильница.

Он перестал так же резко, как начал, и в кабинете стало тихо.

– Вы сожалеете? – Уильям даже не старался скрыть дрожь в голосе. – Вам жаль ее, черт побери?

Фрэзер резко повернулся, однако заговорил не сразу.

– Она умерла из-за этого, и я буду оплакивать ее и каяться в содеянном до конца своих дней. – Голос звучал тихо и твердо. – Но… – Джейми поджал губы и так быстро обошел стол, приблизившись к Уильяму, что тот не успел отойти. Фрэзер коснулся щеки сына, одновременно с нежностью и страстью. – Нет, – прошептал он. – Нет! Я не сожалею.

Через секунду он распахнул дверь и исчез, взмахнув килтом.

Я никак не могла надышаться. Чем дальше мы уходили от пропахшей миазмами солончаковых болот Саванны с ее вечным туманом над рисовыми полями, грязью и гниющими ракообразными, тем чище становился воздух и приятнее запахи – ну, если не считать уилмингтонских низин, хранящих память о крокодилах и мертвых пиратах. Приятнее, живее и отчетливее. Когда мы добрались до верхушки последнего перевала, я думала, что просто взорвусь от радости, которую вызвал во мне опьяняющий аромат весеннего леса: сосновые и пихтовые иголки, свежие зеленые листья дубов и затхлость опавших с зимы желудей, сладковатая ореховая масса под слоем влажных листьев, такой густой, что я словно поднималась вместе с ним в воздух. Легкие жаждали больше и больше.

– Будешь так дышать, саксоночка, свалишься в обморок, – улыбаясь, предупредил Джейми. – Кстати, как тебе новый нож?

– Отлично! Смотри, я нашла огромный корень женьшеня, а еще березовый орешек и…

Он перебил меня поцелуем, и я выронила влажный джутовый мешок с собранными растениями, целуя его в ответ. Джейми ел дикий зеленый лук и водяной кресс, к его собственному запаху примешивалась сосновая смола и кровавый дух пары убитых кроликов, свисавших с пояса. Я словно целовала саму природу, пока нас не прервало чье-то тактичное покашливание.

Мы отпрянули друг от друга, и я машинально спряталась за спину Джейми, а он, потянувшись за кинжалом, закрыл меня собой. В следующее мгновение он уже сделал шаг вперед и заключил мистера Уэмисса в объятия.

– Джозеф! A charaid! Ciamar a tha thu?44

Мистера Уэмисса, щуплого пожилого мужчину, сбило с ног в прямом смысле – пытаясь удержаться, он болтал ими так сильно, что с одной стопы соскочила туфля. Я улыбнулась и посмотрела назад – где там Рэйчел с Йеном? – но вместо них увидела на тропе маленького круглолицего мальчика лет четырех-пяти, с длинными светлыми волосами, спускающимися по плечам.

– Э-э… Родни? – попробовала угадать я. Последний раз я видела его двухлетним малышом, хотя кто еще мог прийти вместе с мистером Уэмиссом?

Ребенок кивнул, разглядывая меня с серьезным видом.

– Вы волшебница? – поразительно звучным голосом спросил он.

– Да, – удивленно ответила я, понимая, что действительно узнаю себя в этом слове. С каждым шагом, с каждым горным перевалом восстанавливалась моя индивидуальность. Наслаждаясь благоуханием природы и собирая ее дары, я сбрасывала с себя шелуху недавнего прошлого и превращалась в ту, кем я раньше была здесь. Я вернулась. – Да, – повторила я. – Я миссис Фрэзер. Если хочешь, можешь звать меня бабуля Фрэзер.

Мальчик задумчиво кивнул, бормоча себе под нос «бабуля Фрэзер», будто пробовал эти слова на вкус. Затем посмотрел на Джейми, который как раз поставил мистера Уэмисса на землю и так широко улыбался парнишке, что мое сердце просто таяло.

– Это он самый? – прошептал Родни, подходя ближе ко мне.

– Да, это он, – с важным видом кивнула я.

– Эйдан говорил, что он большой, – заметил Родни, получше рассмотрев Джейми.

– Таким большим ты его и представлял? – Я почему-то не хотела, чтобы мальчик разочаровался при первой встрече с им самым.

Мальчик знакомым движением склонил голову набок (так делала Лиззи, желая оценить что-то) и философски ответил:

– Ну, он намного выше меня.

– Все относительно, Родни, – согласилась я. – Кстати, о родне – как там твоя мама? И… отец?

Я не знала, сохранилась ли до сих пор весьма оригинальная семья Лиззи. Случайно влюбившись в идентичных братьев-близнецов, она решила, что выйдет замуж за обоих – и откуда в скромной шотландской служанке девятнадцати лет взялось столько коварства и хитрости? Неизвестно, кто из них был отцом Родни, Джосайя или Кесайя Бердсли, но…

– А, мама опять беременна, – обыденным тоном сообщил Родни. – Говорит, готова кастрировать отца, или па, или даже их обоих, чтобы положить этому конец.

– Что ж… способ и правда действенный, – ошеломленно отозвалась я. – Сколько у тебя братьев и сестер? – До отъезда из Риджа я принимала роды, и тогда на свет появилась девочка…

– Одна сестра и один брат. – Родни явно надоело отвечать на мои скучные вопросы, и он приподнялся на цыпочки, чтобы посмотреть, кто идет по тропинке. – Это Мария?

– Кто? – Обернувшись, я увидела сквозь деревья Йена и Рэйчел на подковообразном изгибе дороги.

– Ну, Мария с Иосифом, бегство в Египет45, – объяснил мальчик, и я вдруг рассмеялась. Рэйчел с заметно округлившимся животом ехала верхом на Кларенсе, рядом шел Йен, отрастивший за несколько месяцев библейских масштабов бороду. За ними следовала кобыла с Дженни и Фрэнсис, а также вьючный мул, но их еще не было видно.