Я бросила женьшень в холщовую сумку и поспешила за Дженни.

***

– Это нам ни к чему, – раздался презрительный голос. – Какой-то бесполезный хлам.

Йен отвел взгляд от зеркала, которое он рассматривал. В противоположной стороне магазина двое молодых парней спорили с продавцом насчет пистолета. Вид у них был знакомый, хотя Йен точно их раньше не встречал. Худые, жилистые, с коротко стриженными желтоватыми волосами и бегающими глазами, они смахивали на горностаев, проворных и беспощадных зверьков.

Один из них выпрямился и, обернувшись, заметил Йена. Парень напрягся и ткнул локтем своего брата – тот раздраженно поднял голову и тоже его увидел.

– Какого… Вот черт! – воскликнул второй.

Получается, они его знали. Братья надвигались на Йена плечом к плечу, глаза горели любопытством. Увидев парней рядом, Йен тоже их вспомнил.

– A Dhia, – буркнул он себе под нос.

– Твои друзья? – спокойно спросила Рэйчел.

– Можно и так сказать. – Он вышел вперед, закрыв спиной жену, и улыбнулся… Как же их теперь называть? На маленьких девчушек они явно не смахивали.

Последний раз Йен видел их совсем детьми: диковатые сироты-голландцы, которые тогда представились, как Герман и Эрман. Фамилия у них Кикендол (то есть, так они считали). На самом деле они оказались Гермионой и Эрминтрудой. Он нашел им временное пристанище у… О боже.

– Господи, нет! – крикнул Йен на гэльском, и Рэйчел бросила на него встревоженный взгляд.

Не может быть, чтобы они все еще… Нет, так и есть. Йен увидел у бочонка с соленьями знакомый затылок – и еще более знакомую задницу.

Он оглянулся, но бежать некуда – Кикендолы перекрыли все выходы. Йен сделал глубокий вдох и, доверившись Всевышнему, сказал супруге:

– Помнишь, ты как-то говорила, что не желаешь ничего знать о женщинах, с которыми я делил постель?

– Помню. А что? – изумленно спросила Рэйчел.

– В общем… – Сделав еще один вдох, он продолжил – и очень вовремя: – При этом ты просила предупредить, если ты все же столкнешься с кем-то из… тех…

– Йен Мюррей? – На некрасивом лице миссис Сильви, к тому же носившей очки, появилось довольное выражение.

– Это она, – поспешил сообщить жене Йен, показав большим пальцем в сторону миссис Сильви, прежде чем обернуться. – Миссис Сильви! – радостно воскликнул он и схватил ее за обе руки, чтобы она не попыталась, по своему обыкновению, наградить его поцелуем. – Я так рад вас видеть! И еще больше рад возможности представить вам мою… э-э… супругу. – Последнее слово прозвучало хрипло, и Йен откашлялся. – Рэйчел. Рэйчел, это…

– Друг Сильви, – договорила за него Рэйчел. – Да, я так и подумала. Очень рада знакомству, Сильви. – Она немного раскраснелась, хотя ее голос оставался спокойным, и по квакерской традиции протянула руку.

Миссис Сильви окинула Рэйчел вместе с Оглторпом беглым взглядом через очки в стальной оправе и с улыбкой пожала ее ладонь.

– А мне-то как приятно, миссис Мюррей. – Она искоса посмотрела на Йена и дернула уголком рта, будто говоря: «Ты? Ты женился на квакерше?»

– Говорю же, это он! – Кикендолы окружили его. Трудно объяснить, как это им удавалось, ведь их было всего двое, но Йен словно попал в ловушку. К его удивлению, один из Кикендолов схватил его за руку и крепко пожал.

– Герман Верм, – гордо представился он (он ли?). – Какая приятная встреча, сэр!

– Верм? – переспросила Рэйчел, не в силах оторвать взгляда от странной парочки.

– Конечно, Герман, я так рад видеть, что у вас все… все хорошо. И у тебя… у тебя тоже. – Йен нерешительно протянул ладонь человеку, который прежде именовался Эрминтрудой.

– Траск Верм, – отозвался тот высоким и при этом хрипловатым голосом, энергично отвечая на рукопожатие. – Немецкая фамилия.

– Да, Верм, – повторила миссис Сильви. Ситуация явно рассмешила ее, щеки порозовели. – Они так и не научились правильно писать «Кикендол», вот мы и выбрали что попроще. И раз ты достаточно ясно дал понять, что они не должны стать проститутками, мы нашли взаимовыгодное решение. Герман и Траск обеспечивают защиту в моем… заведении. – Сильви посмотрела прямо на Рэйчел – та немного смутилась, но ответила ей улыбкой.

– Если кто-то пристает к девочкам, то имеет дело с нами, – заверил Йена старший Верм.

– Все просто, – честно признался второй Верм. – Стоит сломать нос одному ублюдку, как остальные тут же успокаиваются.

***

В сарае находилось около десятка молочных коз разной степени беременности. Правда, у Хиггинсов имелся неплохой козел, так что беспокоиться об этом не стоило, вот я и выбрала двух дружелюбных непокрытых козочек – коричневую и коричнево-белую со странным пятном на боку, напоминавшим два кусочка мозаичной головоломки.

Я показала на них молодому мужчине, который занимался скотом, и так как Дженни с выбором еще не определилась, вышла посмотреть на кур.

Я надеялась найти шотландских дампи, однако увидела лишь привычных доминикских и нанкинских – очень неплохих представителей своих пород. Нет, пусть Джейми сперва построит курятник. Вести домой коз нетрудно, а вот тащить на руках куриц я не готова.

Выйдя с птичьего двора, я рассеянно осмотрелась и в тот момент заметила его.

Сначала я не поняла, кто он такой. Совсем. И все же вид этого большого, медленно передвигающегося мужчины заставил меня замереть на месте. Живот скрутило от паники.

«Нет, – подумала я. – Нет, он же мертв. Все они мертвы».

На вид он казался хлипким – покатые плечи, обтянутый поношенным камзолом живот – и при этом крупным. Очень крупным. Я вспомнила, как на меня надвигалась огромная тень, пиная, бросая на землю, втаптывая в грязь и сосновые иголки.

Марта.

Хотя я стояла на солнце, по телу пробежал холодок.

«Марта». Он звал меня именем покойной жены, а после плакал, уткнувшись в мои волосы.

Марта. Это какая-то ошибка. Я упрямо повторяла себе, отчетливо произнося в голове каждое слово, складывая его камушками в основание мысленного бастиона. Это. Ошибка.

Однако я не ошибалась. В подтверждение тому моя кожа защищалась, как могла, – с помощью мурашек и вставших дыбом волосков.

Это. Ошибка!

И все же я не ошибалась. В подтверждение тому грудь, поневоле налившаяся от грубого стискивания и пощипывания, гневно покалывала.

Бедра тоже напряглись и горели, помня об ударах и боли, которая осталась, даже когда прошли синяки.

– Это ошибка, – вслух прошептала я. – Ошибка.

Я не ошибалась. Подтверждением тому был отчаянный страх, наполнивший нежную плоть между ног. Этот отчаянный страх наполнил меня целиком.