— Загони машину и ложись спать.

— На двадцать минут?

— Скорее, на полчаса.

— Лучше, чем ничего. — Скотт почесал в затылке. — Я там слегка побеседовал с Дэнни. Да не пугайся. Он живой.

— Что ты ему сказал?

— Не важно. Главное, что сказал. И он меня услышал.

Скотт хлопнул дверцей, ухмыльнулся за стеклом и поехал к ступице.

Образ жизни.

Мы с Мейбл поднялись на крышу. Здесь Фидесса и Дэнни оставили метлу. Мейбл, немного поколебавшись, вскарабкалась в седло.

— На хамелеоне туда не проехать, — сказал я.

Заурчали турбины, и мы взмыли над деревьями.

Мы дважды облетели горы. Когда показалась Обитель, я прокричал:

— Сила, Мейбл. Как ты ее делегируешь, чтобы другие работали на тебя? Как организуешь ее, чтобы она не обратилась против тебя, порождая хаос?

— Смотри лучше, куда летишь.

Небесная обитель оказалась пуста. Ангелы покинули свои Небеса. Стойка была опрокинута, на ней ни одной метлы. Огни в кузнице погасли. Мы поднялись по металлической лестнице, заваленной битым стеклом и банками из-под пива. У ямы для барбекю я пнул валявшийся в золе лимон.

— Дьяволы захватили Небеса и увидели, что ангелы оттуда бежали.

— Чертовски похоже на то, — пробормотал я.

На верхней террасе Мейбл сказала:

— Поехали обратно на Ядозуба.

— Прикинула, куда ставить розетки?

— Похоже, им всем здесь разонравилось. — Она глянула себе под ноги. — А если тут больше никто не живет, значит кабель сюда тянуть не нужно — по закону. Быть может, Роджер все-таки добился своего: мы проиграли.

— Погоди…

— Сегодня утром я много об этом думала, Блэки.

— Я тоже.

— Так поделись с дамой своими выводами.

— Мы только что убили человека. А при нынешней статистике…

Мейбл откинула седые волосы со лба:

— Это была самозащита. Впрочем, я сомневаюсь, что сегодня я нравлюсь себе так же, как вчера.

— Так ты не станешь тянуть кабель?

— Нет.

— Погоди… Всего лишь потому…

— Нет, не поэтому. Не из-за ангелов. Из-за того, чему они меня научили. Здесь никого больше нет. Я действую по инструкции.

— Хорошо. Давай возвращаться.

Я тоже не особенно хорошо себя чувствовал. Но я понимал: надо уважать того, кто силой заставляет тебя признать его ценности. А в данной ситуации чем меньше соглашаешься, тем больше должен уважать.

Мы полетели вниз с горы.

Я приземлился (довольно неуклюже) ярдах в пятидесяти от горной речки.

— Понравилось?

Мейбл только глубоко вздохнула и слегка улыбнулась:

— Наверное, это просто не мое. Пошли.

Я сощурился:

— Иди одна. Я через пять минут догоню.

Она подняла серебристые брови, словно понимала что-то, чего не понимал я, но снова улыбнулась. И пошла вниз.

На самом деле мне хотелось полетать еще. И хотелось выбросить все из головы: в рубке у меня лежала куча незаполненных бланков. Не бог весть какая дилемма, но я никак не мог сдвинуться с места. Я стоял на берегу и носком ботинка сбрасывал камешки в воду.

Шорох листьев за спиной заставил меня обернуться.

Фидесса, закинув ногу на сиденье, поднимала птероцикл. Увидев меня, она съежилась:

— Он мой! — В голосе ее снова звучала та же враждебность, что и в первую нашу встречу.

Я уже сунул руку за спину, прежде чем сообразил, что она имеет в виду птероцикл.

— Ой!.. — сказал я. — Да, конечно. Забирай, я налетался на неделю вперед.

Но Фидесса как-то странно на меня смотрела. Она открыла рот. Снова закрыла. И вдруг зашипела:

— Ты чудовище! Ты чудовище, Блэки, и самое ужасное, что ты никогда не поймешь почему!

Моим первым движением было вновь спрятать руку за спину. Но это было глупо, и я не стал.

— Ты считаешь меня этаким упырем? Но мне чужого не надо. Я хотел вернуть его Дэнни, но он не взял…

Я потянулся к пальцу, чтобы снять перстень.

Тут Фидесса опустила взгляд, и по ее глазам я с изумлением и стыдом понял, что она не видела перстня — до этого мгновения.

Я открыл рот. Извинения, оправдания и упреки вертелись у меня на языке. В итоге я так ничего и не сказал.

— Чудовище! — снова прошептала она еще раз, и от ее торжествующей улыбки у меня побежали мурашки.

Тут Фидесса отбросила назад темно-рыжие волосы и расхохоталась. Смеясь, резко крутанула обе рукоятки. Хохот перешел в рычание. Рычание в рев. Метла подпрыгнула как бешеная. В радиусе тридцати футов закружились ветки и сухая хвоя. Фидесса опасно (как мне показалось) накренилась вбок, развернулась и взмыла вверх. Крылья чиркнули по кончикам веток, на меня посыпались листья и хвоя.

Я отряхнулся и отступил на шаг. За листьями она взмывала все выше, выше, выше, как старуха Мэг[30], как вечно юная Маб, как летающая Аэндорская волшебница.

Добавить почти нечего.

К концу недели меня перевели на Игуану. Месяцев через шесть пришло сообщение, что Мейбл ушла в отставку. Мировая энергетическая система потеряла еще одного хорошего дьявола. Игуана громыхает главным образом в окрестностях пролива Дрейка, рыщет в Антарктиде и на мысе Горн. Я частенько засиживаюсь в кабинете допоздна: предаюсь воспоминаниям, пока холодные южные ветры бьют в потолочное окно.

Да, вот что я забыл рассказать.

Я ведь тогда ходил посмотреть на мертвого Роджера.

Он упал прямо возле кабеля. И мы собирались похоронить его вместе с кабелем.

Я думал, перстень расплавится. Но рука была лишь немного обожжена.

Я снял с него перстень и выбрался из траншеи на отвал. Кто-то зашуршал в кустах.

— Питт!

Она выскочила вперед, но, видно, передумала и метнулась обратно в кусты.

— Погоди, Питт! Ты не могла бы передать эту штуку Дэнни?

Я протянул ей перстень.

Она осторожно подошла глянуть, что я держу. Ахнула и убежала в лес.

Я надел его себе на палец.

Почти сразу после этого на балкон вышла заспанная, улыбающаяся Сью.

— Привет, Блэки.

— Привет. Как самочувствие?

— Отличное. Правда, тут чудесно?.. — Она согнула руку в локте. — Плечо только немножко болит.