Хозяйка задумалась.

– Я спрошу у своего мужа. Он сейчас играет в гольф. Я ему позвоню. – Потом повернулась ко мне. – Вы играете в гольф?

– Давно уже не играл, – ответил я.

Я действительно давно не играл в гольф, так давно, что вообще не представляю себе, что это такое. Но признаться, что вообще никогда не играл в гольф, счел неприличным.

Вмешалась Мальвина:

– Мы с мужем целый год не играли в гольф.

Это звучало как «мы с коллегой приехали из Берлина».

– О, целый год! – ужаснулась дама.

– В Париже трудно с полями для гольфа, – поделилась с хозяйкой своей печалью Мальвина.

Дама посмотрела на стенные часы, скорее всего, очень старинные:

– Мой муж уже кончил играть и сейчас сидит с друзьями в баре.

Она набрала номер телефона и очень быстро заговорила в трубку. Потом положила трубку и начала извиняться:

– Я стала очень забывчива. Хорошо, что у Дика отличная память. Вы спрашивали, сколько лет здесь жил господин Лоренцо. Долго. Дому уже около тридцати лет, а он был его первым владельцем. Сначала он жил с отцом, потом отец его умер. А вот куда уехал господин Лоренцо, Дик не знает. Но он мне напомнил, что я должна была вам сказать с самого начала. А я забыла. У меня стала плохая память. Господин Лоренцо, когда уезжал, оставил нам с полдюжины открыток и попросил, если его будут спрашивать, давать открытку. Я вам сейчас ее принесу.

Вернулась она быстро. В руках держала почтовую открытку.

– Вот, – она протянула ее мне.

Я взял открытку. Летящие аисты или журавли, я не очень разбираюсь в орнитологии. Три аиста или три журавля – справа, три аиста или три журавля – слева. И ничего больше.

– Все открытки одинаковые? – спросил я.

– Да, абсолютно одинаковые.

Я поверил.

– Хотите кофе?

Мы отказались.

* * *

В гостинице рассматривали открытку. Открытка как открытка. Три птицы справа, три птицы слева.

– Ты обратил внимание, птицы справа – не точная копия птиц слева? – спросила Мальвина. Вот где пригодилось ее умение справляться с картинками «Найди семь ошибок».

– Нет. Но что это меняет? Может быть, это разные породы журавлей. Или аистов. Или цапель.

– Когда домой в Бразилию? – спросила Мальвина.

– Завтра, – ответил я.

– А аисты?

– Думаю, господин Лоренцо улетел куда-то вместе с ними. Но утешает, что мы были на правильном пути, хотя немного не успели.

– Опоздали на три месяца.

И потом глубокомысленно изрекла:

– Опоздание на один день ничем не отличается от опоздания на два года.

– Ты как всегда права, – согласился я, и мы отправились в ресторан, где я сразу заказал двойную порцию «Чивас Регал».

Через день мы уже сидели в своей квартире в Сан Бартоломеу.

Встретили нас как старожилов. Приветствовали на улице, спрашивали про Европу.

– Нет, вы непременно придете к нам и расскажете, – требовал синьор Рамирес Порталью.

– Как жаль, что вы не были в Италии! – вздыхала его супруга Росалиа.

Синьор Алберту Перейра раскатывал на новом темно-синем «мерседесе-500». А падре Джованни весело улыбался:

– Правильно сделали, что поехали в Европу. Вам нужно было прийти в себя после этой чертовщины на кладбище!

Но самое удивительное – дела нашего салона шли просто блестяще. За мое отсутствие управляющий Эрнесту Мигел продал семь машин, отремонтировал двенадцать. При этом продавал он автомобили не только в Сан Бартоломеу, но и в соседние городишки. Перед самым нашим приездом он получил предложение от центрального офиса «БМВ» в Рио быть представителем этой фирмы в нашем городе.

Познакомившись с финансовым отчетом, я понял, что продажа машин и ремонт – занятие более перспективное, чем поиск сокровищ.

Посетили мы и нашего адвоката синьору Исидору. Как всегда серьезная, она со словами «если разрешите» ознакомила меня с какими-то нормативными документами по-португальски, после чтения каждого из которых разводила руками:

– Вас это в принципе не касается.

Как-то очень быстро жизнь наша вошла в привычное русло. Машины, гости, деловые встречи. Когда живешь в маленьком городе и принадлежишь к элите, то свободного времени бывает очень немного. Но птицы, изображенные на открытке, не давали нам покоя. По вечерам мы вертели открытку и рассуждали.

– Так аисты или журавли? – спрашивала Мальвина.

– Скорее всего, журавли.

– Почему?

– Аисты – это из фольклора Западной Европы. А журавли – любимая птица русских писателей, поэтов.

– «Летят журавли», – подсказала Мальвина.

– Верно. Надо подумать, что из этого фильма могло бы послужить отгадкой. Ты видела этот фильм?

– Давно.

– И я давно. Но помню хорошо. Давай вернемся к нему позже, посмотрим песни.

– «Мне кажется порою, что солдаты…» – снова подсказала Мальвина.

– Верно, песня на текст Гамзатова.

«…Мне кажется порою, что солдаты

С кровавых не пришедшие полей,

Не в землю нашу полегли когда-то,

А превратились в белых журавлей…»

– Ничего подходящего, – вздохнула Мальвина.

Я согласился.

– Человек, подбрасывающий нам загадки, из другого поколения, чем те, которые знают песню Гамзатова. Скорее всего, этот человек должен знать другую песню о журавлях.

«… О, как больно душе, как мне хочется плакать!

Перестаньте рыдать надо мной, журавли!..»

– Знаешь такую песню?

– Смутно.

Я рассказал историю, связанную с этой песней. Дело было лет двадцать пять назад, на целине в комсомольском отряде. Тогда я буквально спас одну свою знакомую.

– В то время эта песня считалась эмигрантской, оскорбляющей Советский Союз. Посуди сама:

«…Вот уж близко летят и все громче рыдая,

Словно скорбную весть мне они принесли…

Из какого же вы неприветного края

Прилетели сюда на ночлег, журавли?…

Я ту знаю страну, где уж солнце без силы,

Где уж савана ждет, холодея, земля

И где в голых лесах воет ветер унылый,

То родимый мой край, то отчизна моя.

Сумрак, бедность, тоска, непогода и слякоть,

Вид угрюмый людей, вид печальный земли…