О, как больно душе, как мне хочется плакать!

Перестаньте рыдать надо мной, журавли!..»

Моя знакомая где-то у костра спела эту песню. Кто-то донес. Понимаешь: «бедность, тоска, угрюмые люди, солнце без силы» – просто оскорбление любимой родины. Такое наплели. А песню тогда знали все, пели. Поставили вопрос на комсомольском собрании. Я выступил и авторитетно заявил, что, мол, песня замечательная и она справедливо критикует царскую Россию. Когда кто-то из начальства стал возражать, я пояснил, что песня написана в 1871 году Алексеем Жемчужниковым, другом и сподвижником Некрасова, одним из создателей Козьмы Пруткова, написана в Германии и что автор, естественно, имеет в виду царскую Россию, потому как другой тогда еще не было. А вот приписывать слова «бедность, тоска, угрюмые люди, солнце без силы» Советской России – это как раз и означает распространять сознательную клевету на нашу любимую родину и с такими клеветниками следовало бы разобраться.

– Это очень интересно, – вздохнула Мальвина, – но нам никак не поможет в решении нашей загадки.

Мы много раз просматривали текст песни Жемчужникова. Ничего. Вспоминали, что могли, из фильма «Летят журавли» – ничего.

– Может быть, все-таки аисты? – говорила Мальвина.

– Или цапли, – отвечал я.

– Надо найти специалиста по орнитологии, – как-то изрек я.

– Можно попытаться. Синьорина Албертину, мой парикмахер, говорила, что есть в Сан Бартоломеу человек, который коллекционирует чучела птиц. Возможно, он нам посоветует, к кому обратиться. Завтра я к ней пойду. И не думай, что это повод для посещения салона.

На следующий день из окна своего офиса я увидал красный «мерседес-300», который еще до отъезда облюбовала Мальвина. По тому, как проворно она выскочила из машины, я понял: без новостей не останемся. Новости действительно были.

– Ты никогда не догадаешься, кто коллекционирует чучела!

И не дав мне ответить, пропела:

– Наш горячо любимый друг доктор Роберту Марронту. Ну, разве не совпадение!

– Совпадение.

И к этому совпадению я мог добавить еще одно:

– Этот самый любимый друг только что звонил мне и пригласил на ужин послезавтра в субботу двадцать второго мая в семь часов.

– Ну, конечно! – вспомнила Мальвина. – Помнишь, его жена говорила, что он любитель редких птиц.

– Птичек, – поправил я.

Через два дня мы поднимались в квартиру уважаемого доктора.

Первым, кого мы увидели, был директор торговой палаты синьор Рамирес Порталью. Увидев Мальвину в ярко-красном платье, он всплеснул руками:

– Ради одного этого стоило летать во Францию!

Мальвина была польщена и не стала уточнять, что привезла это чудо из Москвы.

Гостей было много, почти со всеми я был знаком: счастливый владелец нового «мерседеса» синьор Алберту, директор банка, с супругой, жизнерадостный падре Джованни, директор лицея, он же вице-мэр, синьор Коста с супругой, директрисой библиотеки, два почтенных старца, с которыми меня уже знакомили пару раз. И, конечно, адвокат синьора Исидора с ее вечным:

– Если не возражаете, я вас завтра ознакомлю с некоторыми нормативными документами.

Главной темой разговора были победы бразильского гонщика Сенны. Меня спросили, что я думаю по поводу присоединения Англии к соглашению в Маастрихте. Я думал так же, как обозреватель популярной «У Глобу». Потом разговор перешел на последние события в Венесуэле: возможный арест президента Переса, обвиняемого в коррупции. Дружно смеялись по поводу часовой задержки самолета с президентом Клинтоном из-за того, что ему делали прическу. Словом, обыкновенный разговор людей, регулярно смотрящих по телевизору последние новости.

Когда все вышли на балкон, я подошел к хозяину и показал открытку с птицами:

– Доктор, знакомы ли вам эти птицы?

Доктор долго не думал:

– Да, конечно. Справа, это… вот только я не знаю, как их назвать по-французски… По-португальски – это «guindaste». Да, конечно, «guindaste». А слева это – «cegonha». Давайте пройдем ко мне в кабинет.

В кабинете он протянул мне португальско-французский словарь.

Я нашел слово «guindaste». Словарь подсказал французское слово – «grue», «журавль». Слово «cegonha» искать я не стал. Я все понял!

У меня был такой вид, что находившаяся в холле и смотревшая на меня через открытую дверь Мальвина сразу догадалась. Едва я остался один, она подскочила ко мне:

– Получил подсказку?

– Да. Все понятно.

– Мы куда-нибудь летим?

– Непременно.

– А куда?

– В Ниццу.

– Когда?

– Завтра. Боюсь, уже опоздали.

К нам подошла синьора Росалиа, и начался разговор об аресте второго лица итальянской мафии.

И только когда мы наконец сели в машину, я приступил к разъяснениям:

– Эти птицы по-португальски называются «guindaste» и «cegonha», что переводится как «журавль» и «аист». Соответственно, по-французски «grue» и «cigogne». Если ты повнимательнее посмотришь открытку, то увидишь, что улетают журавли, а прилетают аисты. Хозяин открытки хотел сказать: улетают журавли, а прилетают аисты.

– Если бы я что-нибудь понимала!

– Как ты помнишь, мы разбирали все, что связано с журавлями и, конечно, не забыли про фильм «Летят журавли». Он был показан на фестивале в Каннах и получил главный приз. Это первый и, обрати внимание, единственный случай, когда русский фильм получил пальму первенства.

– Ну и что?

Мы подъехали к дому, но из машины не выходили. Я продолжал:

– Была проблема с переводом названия фильма. По-французски прямой перевод звучит «Les grues volent», что совершенно невозможно: «grue» по-французски женского рода и кроме «журавль» означает еще «шлюха», а «volent» кроме «летят» означает «воруют». Таким образом дословный перевод названия для французов звучал бы «шлюхи воруют». В отношении «воруют» из положения вышли легко: «volent» заменили красивым «пролетают» – «passent». Труднее было с «журавлями». Их заменили на «аистов». И первое место завоевал фильм, название которого «Quand passent les cigognes» дословно переводится «Когда пролетают аисты».

– И какое это имеет отношение к нам?

– А то, что человек, которого мы ищем, хочет сказать, что улетели журавли, а прилетели аисты. Единственное место, где журавли превратились в аистов – это Канны. И то – лишь во время фестиваля.

– И когда бывает этот фестиваль?

– Раз в году, в мае.

– То есть сейчас?

– Да. Я вчера прочел, что деньги, собранные в Каннах во время банкета с Лиз Тейлор, переведены на счет благотворительной организации. Банкет этот состоялся, кажется, в среду. То есть фестиваль идет сейчас и может кончиться завтра.