Сегодня приехал сюда румынский первый министр Братиану вместе с полковником Сланичану. Их ожидали уже несколько дней. После обедни и завтрака Братиану представился государю, который, побеседовав с ним недолго на балконе, под моими окнами, затем привел его в мою комнату с тем, чтобы я переговорил с ним окончательно. Братиану долго изливал мне претензии румынского правительства на действия наши. Кроме невыдачи тех сумм, которые Румыния просила в ссуду на военные расходы (до сих пор выдано всего 3 миллиона франков вместо просимых 5), речь шла о патронах, торпедах и проч. Во всех этих нуждах румынам отказывали…

Мне удалось получить разрешение на два главных пункта: выдать еще один миллион франков и просимое количество патронов. Румынские министры были приглашены к обеду, за которым государь возгласил тост в честь императора Австрийского (по случаю дня его рождения), а потом – Преображенского полка и гвардейской артиллерии. После обеда собрались, по обыкновению, под галереей занимаемого государем дома и слушали пение солдат и казаков. Тут я объявил румынскому министру о полученных от государя разрешениях и предоставил ему об остальном прямо объясниться с великим князем главнокомандующим. Не знаю, уедет ли он вполне довольным, но во всяком случае будет менее недовольным, чем когда приехал.

8 августа. Понедельник. Сегодня неожиданно приехал мой сын, курьером от генерала Циммермана, который встревожен получаемыми сведениями о намерении турок атаковать Кюстенжи с моря и сухого пути. Генерал Циммерман уже помышляет об оставлении Добруджи и отступлении 14-го корпуса на левый берег Дуная. Известие это, конечно, было весьма неприятно и для государя, и для главнокомандующего. Немедленно отправили Циммерману телеграмму, чтобы он держался и не отступал иначе, как разве что после сильного боя.

С другой стороны приходят тревожные сведения о начале наступательных действий турок: значительные силы их показались у Шипки; горные проходы охраняются небольшими нашими отрядами, которые необходимо подкрепить. В то же время передовые наши посты оттеснены к Беброву. По газетным известиям, часть войск Сулейман-паши прошла на северную сторону Балкан для совместного наступления с армией Мехмета-Али на Тырново. План этот начинает подтверждаться полученными сегодня донесениями с передовых постов.

Государь и великий князь главнокомандующий встревожены. Решено 2-ю пехотную дивизию немедленно выдвинуть от Акчаира к Мардеге, откуда она может подоспеть и к Тырнову, и к Сельви. Дивизия эта прошла сегодня через Горний Студень, и здесь государь сделал ей смотр, после которого она продолжала свое движение. Немедленно после смотра начальство дивизией принял генерал-майор Свиты е. в. князь Имеретинский, который сменил генерал-майора Мацнева, назначенного начальником 1-й резервной дивизии, расположенной на пути сообщения армии.

10 августа. Среда. Вчера Сулейман-паша атаковал нашу позицию на Шипке. Турецкие войска с необыкновенной настойчивостью возобновляли атаки до ночи и даже ночью при свете полной луны. Весь день мы были в тревожном ожидании известий с Шипки; между тем 2-я дивизия поспешно направлена против турецких войск, вышедших из Ловчи против Сельви. Государь, сильно взволнованный, с нетерпением ожидал телеграмм из Габрова.

Однако ж сегодня уже несколько спокойнее, чем вчера: атаки турок на Шипку хотя и возобновлялись, но уже гораздо слабее; видно, они сильно потерпели. Радецкий с последним своим резервом из 8 батальонов сам пошел на помощь передовому отряду, но придет на перевал не ранее завтрашнего дня. Между тем войска, занимающие передовую позицию, третью ночь не спят, остаются почти без воды и горячей пищи. Со стороны же Сельви получено известие, что приблизившаяся от Ловчи турецкая колонна отбита еще до прихода 2-й пехотной дивизии. Надобно полагать, что наступление турок с этой стороны не более чем демонстрация.

14 августа. Воскресенье. Бой на Шипке всё еще продолжается. Вот уже шестой день прошел, а обе стороны держатся приблизительно на одних и тех же позициях. К нашим передовым войскам постепенно подходили подкрепления, которые, по-видимому, сейчас же вводились в дело и таяли от большой потери. Убит генерал-майор Дерожинский, ранены генерал-майор Драгомиров и большое число офицеров, в том числе флигель-адъютант князь Вяземский [впрочем, говорят, легко, в ногу навылет.]

Донесения от генерала Радецкого приходят лаконические и редко; мы знали бы еще менее, если б не было в Габрове смышленого начальника телеграфной станции, беспрестанно передающего сюда всё, что до него доходит с Шипки. Вчера приехал оттуда англичанин Форбс, корреспондент газеты «Daily News»; он рассказал государю всё, что видел, и отзывался о русских войсках с восторгом. Сегодня же приехал оттуда прусский офицер Лигниц; этот очевидец представляет дело несколько в новом свете. Оказывается, наши войска не только не имеют преимуществ сильной, укрепленной позиции, но, напротив, сами находятся под перекрестным огнем неприятеля, занимающего командующую и гораздо более выгодную позицию. Мы до сих пор имели совершенно неверное понятие о положении обеих сторон. И как не подивиться тому, что ни главнокомандующий, ни его начальник штаба не позаботились разузнать точнее, какова наша позиция, как она укреплена. Сам государь, день и ночь ожидающий с трепетным волнением телеграмм из Габрова, до сих пор не отдавал себе ясного отчета о положении дел на Шипке.

Сегодня вечером я не мог воздержаться от откровенного выражения удивления: каким образом в течение целого месяца главное начальство армии не позаботилось о том, чтобы обеспечить оборону занятых нами балканских проходов, и даже не полюбопытствовало узнать, как именно заняты эти проходы? Но не в первый уже раз приходится убеждаться в полной инерции и неспособности полевого штаба армии.

Прискорбно, что и в самой армии начинают понимать слабые стороны начальства, относятся к нему с осуждением и ропотом. Не говорю уже о свите государевой: досадно слышать ежедневно, с утра до вечера, самонадеянные толки людей, не занимавшихся во всю жизнь ничем серьезным и ничего не понимающих в военном деле. Когда эти люди пристают ко мне со своими вопросами, мнениями, советами, я не отвечаю им или говорю, что армией командуем не мы, а великий князь Николай Николаевич. Как ни худо он распоряжается, а все-таки будет еще хуже, если начнут распоряжаться многие.

14 августа. Понедельник. Положение дел на Шипке начинает разъясняться; относительное расположение наших и турецких войск представляется совсем в ином виде, чем прежде воображали. Только приезжающие с поля битвы дали несколько более ясное понятие об этом упорном бое и государю, и самому главнокомандующему, и его штабу.

Наконец сегодня утром государь признал необходимость более серьезного обсуждения наших дальнейших действий. Генерал Радецкий дал знать, что единственный способ сбить турок состоит в обходном движении большими силами, например целым корпусом, направленным по какому-либо из горных проходов. Легко сказать – целым корпусом; но где его взять, когда мы разбросали наши силы и оказываемся везде слабыми. Боимся и за положение наследника, в случае наступления Мехмета-Али; боимся и ослабить войска, наблюдающие за Плевной и Ловчей. В центре же, под Тырновом, уже нет более ничего, кроме стрелковой бригады.