– Вставай, трус. Покажешь, где прячутся остальные, – и, возможно, я сохраню тебе твою жалкую жизнь.

Малику связали руки и привязали длинной веревкой к лошади капитана. Он не поспевал за ней, спотыкался, но старался не упасть. Воины насмехались над ним и тыкали в него копьями. Собравшиеся вокруг Малика тени кричали в беззвучной ярости, но ничего не могли сделать.

Две стрелы быстро и бесшумно поразили часовых, выставленных у входа в пещеру, поэтому эшранцев некому было предупредить о нападении. Зиранские воины заполнили обширное пространство внутри горы, словно прорвавшая плотину вода. Малик наблюдал за разворачивающейся бойней как бы через стекло – помимо своей воли, он вспоминал о таких же побоищах, которые устраивали зиранцы в прошлом. Он проделал долгий путь из родной долины и взлетел высоко при зиранском дворе, но все вернулось на круги своя. Он снова видит, как его народ убивают, словно скот.

В пещеру вошла еще одна колонна, и живот Малика подвело от тревоги. Сколько их там еще? Неужели они ошиблись в оценке количества противников?

Он снова попытался вытеснить иллюзией заклятие верности, подавляющее Стражей. Заметив, что губы Малика шевелятся, командир ладонью ударил его по лицу.

– Ты глупец, – проворчал он. – Времена меняются. В своем новом царстве Мвале Фарид сделал бы из тебя принца. Ты мог бы иметь все, что пожелаешь. А теперь ты умрешь – и твоя смерть будет такой же бессмысленной, какой была твоя жизнь.

Один из зиранских низших офицеров подбежал к командиру и доложил, что все войско вошло в пещеру. У входа остался лишь небольшой охранный отряд.

– Тут такая штука, – сказал Малик. Его просительный тон исчез, сменившись холодной яростью. – Разве Фарид не сказал вам, что я могу создавать иллюзии?

По всей пещере начали раздаваться удивленные возгласы – эшранцы один за другим исчезали, растворялись в воздухе. Иллюзия исчезала. Малик пронзительно свистнул. Ему ответил свист снаружи пещеры, а затем послышалось пение – это пела Сива. Посредством той же мелодии, которой старуха открывала вход в пещеру, она теперь закрывала ее, навсегда.

Воспользовавшись минутным замешательством зиранцев, Малик вызвал призрачный клинок в свои сомкнутые ладони и ударил им в зазор между частями доспехов командира. Тот упал. Малик разрезал веревки и подхватил щит командира. Бросив на воина последний взгляд, он сказал:

– Я не против нового царства. Но только не с Фаридом во главе. – И затем Малик сделал то, что делал лучше всего на свете.

Он побежал.

– После начала песни у тебя есть минута, прежде чем вход в пещеру полностью закроется, – предупредила его Сива. По ощущениям Малика, к тому времени, когда он добрался до горловины пещеры, половина этой минуты уже прошла. Словно какой-то огромный зверь, гора закрывала унизанную самоцветами пасть. Когда Малик вызвался заманить зиранцев в пещеру, он понимал всю опасность этого предприятия. Добавляя силы его уставшим мышцам, его гнал вперед ужас перед перспективой оказаться запертым здесь до конца жизни.

Стены и потолок туннеля усеивали гигантские аметистовые зубцы, и они приближались, нависая над Маликом, по мере того как отрезки туннеля последовательно схлопывались. Малик едва успел проскочить первый отрезок – за его спиной опустилась пурпурная стена, – затем еще один и еще один.

Впереди увеличивалось в размерах светлое пятно – это приближался выход из пещеры. Он почти добрался, осталось совсем чуть-чуть…

Он почти выбежал из пещеры, как вдруг кто-то схватил его за щиколотку.

– Чертов кекки! – взревел командир зиранцев. Он потащил Малика назад, навстречу смерти, – и тут за Маликом упала последняя аметистовая стена. Малик дернулся, его ногу по-прежнему обхватывала отрезанная по локоть рука капитана. Зиранские воины оказались в ловушке внутри горы.

Малик тупо посмотрел на обрубок. Снаружи эшранцы быстро расправились с немногочисленным охранным отрядом зиранцев, после чего принялись носить камни и ветки и заваливать ими запечатанный магией вход в пещеру. Если зиранцы не поймут, как открыть гору, – а для этого кто-либо из них, владеющий дараджатским, должен был запомнить мелодию и слова спетой Сивой песни, – они никогда не выйдут из пещеры.

Люди вокруг Малика радовались, но Малик стоял молча, ослабевший от пережитого потрясения.

Он не мог поверить, что они победили.

С большим трудом он осознал, что часть плана Карины сработала, – но сердце его уже рвалось на вершину горы. Он почувствовал в воздухе тлетворное дуновение, а магическая связь с Кариной донесла до него ее отчаяние. Времени терять было нельзя. Малик оторвал от ноги отрезанную руку и бросился к озеру, на помощь Карине.

46. Карина

Время как будто замедлилось, когда Ханане вытащила скипетр из брюха Фарида.

Он рухнул на землю, а она поднесла дрожащую окровавленную руку к лицу, как будто не веря в то, что сделала. Карина потрясенно смотрела на нее. Ей казалось, что все это какой-то сон.

Ханане издала гортанный, нечеловеческий крик. От нее во все стороны ударила волна магии. Карину сшибло с ног. Она скатилась по склону и чуть не упала в озеро.

Несколько мгновений назад перед ней была Ханане и был Фарид.

Теперь на земле лежал окровавленный труп, а на месте Ханане ревел страшный зверь. Прорывая гнилую, разлагающуюся плоть, вдоль всего его тела появились многочисленные ноги с копытами. У чудища было тело льва, сверкавшее чешуей, и голова овна с козлиными глазами. Голова была такая огромная, что закрывала солнце. Карина в ужасе смотрела, как нежить, разбрызгивая во все стороны кровь и расшвыривая внутренности, вгрызалась в останки Фарида.

А когда недовольство Великой Матери достигло своего предела, она создала полное ярости чудовище, и где бы оно ни прошло, за ним оставались лишь смерть и опустошение.

Теперь Карина понимала, почему последнее знамение так долго не приходило – Ханане уже была им. Она была чудовищем, которое должно было привести материк к уничтожению, чудовищем, которое не могла остановить ни одна земная сила.

– Н-нет, Ханане, – прошептала Карина. Не слушаясь инстинктов, говоривших ей бежать отсюда как можно дальше, она поползла к зверю, который только что был ее сестрой. – Перестань.

Когда от Фарида ничего не осталось, кроме кровавого пятна на морде чудовища, оно повернуло к Карине свою огромную голову. Карина искала и не могла найти в его глазах хоть какой-то отблеск прежней Ханане.

– Ханане, в-все хорошо. – Она протянула к нежити руку – как укротители делают с крупными зверями, стараясь их успокоить. – Это же я.

Издав леденящий душу рев – как будто умирало в агонии множество живых существ, – чудовище бросилось