Её руки замерли, отвернулась к окну, прислушиваясь кбиению сердца, оно стало просто сумасшедшим. Наконец размотала Димкин шарф ивернула ему, надеясь, что руки трясутся не слишком заметно.

- Почему нет?

Неловкость была обоюдной. Ксения видела, что Димапытливо вглядывается в её лицо, что-то старается рассмотреть, понять... Затемкивнул.

Куприянов на самом деле жил недалеко. По крайнеймере, Ксении так показалось, потому что они приехали прежде, чем она успелахоть немного успокоиться. А из-за своего волнения не могла даже проявлятьвполне понятные эмоции, как например, банальное любопытство. Дима показывал ейквартиру, хвалился большой картиной на стене, фыркал на модерновый диван, желаяКсению рассмешить и тем самым помочь ей справиться со смущением, а ей с трудомудавалось удерживать на лице улыбку.

Куприянов кормил её сыром, крекерами и шоколаднымиконфетами. Причем был заметно сконфужен тем, что в его доме оказался стольскудный выбор съестного. В шкафчике Ксения заприметила пару пакетов чипсов, ноДима шкаф быстро закрыл, видимо, в его представлении это было ещё болеенепрезентабельно. Зато была бутылка хорошего вина, тихая музыка... а в соседнейкомнате не спал ребёнок.

Ксения продолжала улыбаться, но глаза старательноотводила, уж слишком пристально и красноречиво Дима на неё смотрел. Пару разона бросала взгляд на часы, но толку от этого не было. Не хватило бы у неёсмелости заявить, что ей домой пора. Она прекрасно знала, что последует за еёвизитом в гости к Куприянову, когда согласилась на его приглашение. И он знал.А теперь делать вид, что она не понимает или не понимала...

Пока всё это обдумывала, Дима как-то незаметнопридвинулся ближе к ней, погладил по щеке и вот она уже отвечает на егопоцелуй, а в ушах, как гром, тиканье напольных часов. Одна секунда, две...пять... тринадцать...

Куприянов пересадил её на свои колени, а рукапробралась под Ксюшину кофту. Сначала осторожно, расстегнул одну пуговицу, пальцемпогладил кожу, помедлил, почувствовал, как Ксения напряглась, но руку его неоттолкнула, и тогда его рука уже смело устремилась вперёд.

Ксения крепко зажмурилась, откинула голову чутьназад, позволяя Куприянову ласкать губами её шею. А сама прислушивалась к своимощущениям от его прикосновений. Горячая ладонь гладила её живот, затемподнялась выше и осторожно погладила кожу под самым кружевом бюстгальтера.

Его прикосновения были приятны. И на этом, именно наэтом нужно было сосредоточиться. На приятном, на удовольствии, на том, чтоскоро будет ещё лучше... Нужно только закрыть глаза и не думать больше ни очём, кроме собственного удовольствия. Как раньше. Когда глаза закрываешь, и натебя накатывает волна, качает тебя, уносит всё дальше... а ты только цепляешьсяза любимого мужчину, и он твоя единственная надежда не утонуть в этом омуте.

Дима тяжело дышал, сжимал её всё сильнее,нетерпеливее. Расстегнул блузку и прижался губами к её груди, стянув с плечакружевную бретельку. Ксения уткнулась носом в его плечо, вдыхала его запах, иглаз не открывала. Старательно отгоняла от себя реальность. Пальцы запутались вего волосах, Дима что-то прошептал, она не поняла, да и не вслушивалась, но онвдруг отстранился. Немного отодвинулся от неё и посмотрел в лицо. Глазапришлось открыть.

Куприянов улыбнулся странной пьяноватой улыбкой,положил ладони на Ксюшину шею и погладил, провёл по плечам, а потом вдруг легкоподнялся на ноги и потянул Ксению за руку.

- Пойдём в спальню... пол в гостиной - это не длятебя.

Она поднялась, нервно сглотнула, но пошла за ним.

Он был нежным, прикасался очень ласково и осторожно,и Ксения очень старалась "быть с ним". И телом, и душой, отвечала нажаркие поцелуи, обнимала, гнала от себя все мысли. Чувствовала опытные и смелыеприкосновения, закусывала губы и даже радовалась, когда вырывался стон...словно это было доказательством того, что всё правильно... и не так уж плохо.

Вот только в какой-то момент вместо стона вышел всхлип...

- Ксюш, что?

Голос был испуганный, обеспокоенный, взгляд мутный иобескураженный. А она смотрела в потолок и кусала губы. Было больно, и ей дажепочудился привкус крови.

Куприянов смотрел на неё непонимающе, растерянноморгал, потом отодвинулся и сел.

- Ксюша...

Она тоже села и прикрылась рукой. В первую секунду незнала, куда деть глаза от стыда, а потом спустила ноги с постели и поспешновстала. Быстро вытерла слёзы.

- Прости... я... - хриплый шёпот, а после голос ивовсе сорвался. - Прости... это я виновата.

Он сокрушённо выдохнул.

- Ксюша...

Она суетливо собирала свою одежду, прижала её к себеи, не в силах поднять на Диму глаза, выскочила из комнаты. Куприянов не сразупошёл за ней, за что Ксения была ему очень благодарна. Она поспешно одевалась вгостиной, трясущиеся руки не слушались, а сама мысленно кричала отразочарования.

Она ошиблась.

Ошиблась!

- Ксюш, не уходи.

Дима вышел из спальни, когда она была уже в прихожей.

- Не убегай, это неправильно.

Она сунула одну руку в рукав пальто и так замерла,устало привалилась к стене. Печально посмотрела на него.

- Прости меня, Дим... Я не думала... что так выйдет.То есть, не выйдет...

- Вот и не уходи. Ничего страшного не случилось.Бывает. Не убегай.

Ксения медленно, словно без сил, сунула другую руку врукав и покачала головой.

- Мне нужно, извини... Я не могу остаться.

Он сверлил её взглядом, потом обречённо кивнул.

- Хорошо, иди. Я вызову тебе такси.

Ксению шатало из стороны в сторону, пришлосьсогласиться.

- Я подожду внизу.

- Ты преувеличиваешь проблему.

- Завтра, Дима... Всё завтра.

До дома она добралась почти в беспамятстве. Ирадовалась, что сейчас она войдёт в свою квартирку, и ей не нужно будет никомуулыбаться, никого успокаивать... просто говорить с кем-то. На автомате разобраладиван, долго взбивала подушки и расправляла простынь. В голове звенящаяпустота. Ни одной мысли - ни о случившемся, ни о собственной тоске и боли.Легла, укрылась с головой одеялом, и пару минут лежала и тряслась крупнойдрожью от холода. Потом вытерла губы тыльной стороной ладони.

И зарыдала.

Илья сел за свой стол и с нежностью провёл ладонямипо гладкой столешнице. А Денис фыркнул, наблюдая за другом.

- Многоуважаемый... стол! Илья, ты соскучился?

- Смейся, смейся, - беззлобно проворчал Говоров. - Ялюблю свой стол, я его сам выбирал... Что в этом такого?