и сбитой с толку. И ещё голодной. Поэтому в кино женщины с разбитыми сердцами всегда едят мороженое прямо из контейнера?

Чувствовать холодные жалящие удары каждой капли было лучше, чем чувствовать, как моё дурацкое сердце раскалывается на щепки.

Вот. Вот что я получила за то, что была уязвимой. Я открылась. Я сделала первый шаг. И меня ударили кулаком по проклятому сердцу. И именно это я и предсказывала. Я винила Наоми. Самодовольным женщинам, выходящим замуж, нельзя доверять. Как и сексуальным угрюмым соседям с отличными задницами и героическими шрамами.

Я знала это. И всё же вот она, я, прогуливаюсь под ледяным дождём после того, как испекла бл*дский кукурузный хлеб.

Нэш страдал, и это опустошало меня в такой манере, с которой я не была готова справиться. Но я не могла его исправить. Я не могла вскрыть эти его раны и заставить его исцелиться.

Я могла лишь пойти на дурацкую прогулку под дурацким дождём, чтобы моя дурацкая глазная вода смешалась с дурацкой водой с неба.

Прерывистое рыдание вырвалось из моего горла.

Если он не передумает, если он не осмелится выбраться из своего чёрно-белого мышления и не встретится со мной в серой зоне, я потеряю его навсегда. И мысль о такой вероятности была ужасающей. И глупой. Мы едва знакомы, и я плакала под проклятым дождём из-за мужчины, который вышвырнул меня из своей квартиры.

«Или же мы знали друг друга лучше всех остальных?» — перебил тот назойливый внутренний голосок.

— Ненавижу испытывать чувства, — пробормотала я, обращаясь к пустой сырой улице.

Все остальные находились дома или в помещении, грелись, были счастливы и ели горячую еду. А я снова осталась снаружи.

Я двинулась вперёд, скрестив руки на груди и сгорбив плечи от холода. Я едва успела миновать тёплое свечение витрины «Виски Клиппера», когда услышала, как дверь, ведущая к квартирам, распахнулась.

— Ангелина.

О нет. Нет, спасибо. Нетушки. Я не позволю мужчине, который довёл меня до буквальных слёз, увидеть меня в этих самых слезах. Я сейчас слишком уязвимая. Я не переживу.

Вытирая своё влажное лицо рукавами, я перешла на бег.

Он не последует за мной. Этот мужчина только что пытался расстаться со мной. Не погонится же он…

Позади меня раздались быстрые шаги.

Я прибавила скорости, мои ноги шлёпали по лужам на тротуаре, пока я благодарила свои счастливые звёзды за то, что это была тёмная и несчастная ночь, а значит, больше никто не увидит моё слёзное унижение.

Он устал, замёрз и слетал с катушек. В любую секунду он решит, что за мной не стоит гнаться.

Моё сердце гулко стучало в груди, руки активно работали. Я быстрее его. Я могла продержаться дольше, пробежать более длинную дистанцию. Если сумею добежать до угла, то не придётся становиться свидетелем того, как он отказывается от меня. От нас.

На материале моей кофты сомкнулась ладонь, дёрнувшая меня назад. Затем сильные руки крепко обняли меня, приковывая к нему.

— Остановись, — пропыхтел Нэш мне на ухо, привлекая меня к себе. Он уткнулся лицом в мою шею сзади. — Просто остановись.

Во мне зародилась новая паника.

— Отпусти меня!

— Я пытался. Не могу.

Я замерла в его руках, пока новые слёзы катились по моим щекам.

— Я… ничего не понимаю.

— Я идиот. Засранец. Идиотский засранец, который не заслуживает тебя, Ангел.

Я попыталась отодрать его руки, но этот мужчина не поддавался ни на дюйм. Он сжимал так, что выдавливал из меня весь воздух.

— Если ты ожидаешь возражений с моей стороны, то тебя ждёт разочарование.

— Весь день я только и думал об одном — что, если бы с тобой что-то случилось?

— Ничего со мной не случилось. И ничего со мной не случится, — прошептала я, хотя моё дыхание сбивалось. Сколько у меня было разговоров с родителями, которые начинались точно так же, а заканчивались обещаниями, которые я, как все мы знали, не могла сдержать?

— Люсьен сказал, что мы обречены повторять ошибки наших отцов.

Я воспротивилась его хватке, и Нэш наконец-то позволил мне развернуться в его объятиях. Взглянув в его лицо, я тут же об этом пожалела. Так много боли. Так много печали. Я изнывала за него.

— Ты пошёл за советом к Люсьену? Этому парню самое место в «Сиянии», только печатной машинки не хватает. Ну то есть, здорово, что он принимает свою похеренность, но он парень, к которому ты идёшь за советом по акциям, или когда надо, чтобы кто-то исчез. Он не тот, к кому надо идти за советом по женщинам.

Губы Нэша изогнулись, пока дождь продолжал хлестать по нам.

— Повторяю. Идиотский засранец. Думаю, я искал кого-то, кто подтвердит мои темнейшие страхи.

— Ну, ты обратился по адресу.

— В тот день моя мама попросила меня пойти с ней в магазин. Мне не хотелось. Я был слишком занят каким-то дерьмом, которым обычно занимаются дети. Я мог бы быть там. Но меня не было. Так что она умерла одна в той машине. Я мог бы помочь ей, если бы был там. Может. я бы даже предотвратил это. Но меня там не было.

Моё сердце ныло, когда его голос надломился.

— Потом я старался быть рядом каждый бл*дский день, и я всё равно не смог спасти своего папу.

Слёзы прожигали дорожки на моих щеках. Видя их, Нэш положил ладонь на мою шею сзади и заставил меня уткнуться в его грудь. Я обвила его руками и крепко стиснула.

— Мы потеряли и его тоже, — продолжал он. — Какими бы хорошими ни были мои оценки, как бы усердно я ни работал на футбольном поле, ничего не оказывалось достаточно, чтобы заставить его выбрать нас. Он хотел чего-то сильнее, чем нас.

Я издала прерывистый всхлип, и моё сердце разрывалось из-за мальчика, который хотел спасти всех.

Его руки крепче стиснули меня, и я едва была дышать.

— Меня не было рядом, когда Люсьена арестовали. Мы узнали уже после времени. Он не заслуживал наказания за то, что защищал себя от своего же бл*дского отца. Я думал, стать копом будет значить, что я наконец-то смогу всё исправить. Я смогу защитить тех, кто нуждался в защите.

— Именно это ты и делаешь. Каждый чёртов день, Нэш, — пробормотала я, не отрываясь от его сырой форменной рубашки. Его жетон под моей щекой ощущался ледяным.

Он издал горький смешок.

— Кого я защищаю? Я даже самого себя спасти не смог. Если бы не тупая бл*дская удача, меня бы вообще здесь не было.