Она не думала, что, заставив его встать перед ней на колени, она заставит его считаться с ней. Наоборот. Она прекрасно понимала: он не забудет ни потрясения, ни унижения. Каким чудом она совершила это? Она не знала. Может быть, поняла бы все только Кази. Бедная Кази. В Кази дремали неведомые силы. Мадлен помнила, как Кази тряслась и дрожала, пересказывая ей видения будущего: Мадлен на троне, с короной на голове, в мантии… Бред. Начиталась пошлых бульварных романов. Весь Пари наводнен пошлейшими книжонками, любовными романчиками, где знатные дамы и господа на каждой странице то целуются, словно голубки, то предаются разнузданнейшему разврату, и все это происходит то во дворцах королей, то в опочивальнях герцогинь. Простого люда как бы нет.

Закуривая, сидя в гостиной напротив напугавшего ее портрета инфанты, она подумала, что вся ее жизнь — такой вот бульварный роман. Один к одному. И выдумывать не надо. Садись и пиши. Еще позавлекательнее будет. Читатель и не поверит, что все это взаправду было.

Стряхнуть пепел в черепаху. Бедное животное. Где твои лапки. Где носик. Высушили панцирь, выдолбили его для человеческой вздорной потребы. Неужели и из ее черепа будет кто-то когда-то пить вино?.. есть винегрет…

Тело истлеет в земле.

Покуда оно не истлело — она еще подергается.

Вчера она была у очередного клиента Черкасоффа. Он плел ей небылицы в лицах. Она записывала тщательно. Хитросплетения политических, денежных, любовных нитей плясали под ее пальцами и губами. На ее дергающемся в любовном постельном танце теле отпечатывались тайны, неведомые никакому простому народу. Да и что такое народ? В Эроп он живет тихо. Взрываясь порой весело и разноцветно, как шутихи, как карнавальные ракеты. От тоски. От неправды. От бесхлебья. Мало ли от чего. Везде ли таков народ? А Мадлен, кто она такая? Она — народ?! Судя по всему, да. У нее румяные щеки. Крепкое здоровье. Лошадиная выносливость. Бычье упрямство. Железные, созданные для танца и любви ноги. Сильные руки — она может и обнять, и задушить, и вспахать землю, и поднять на локте тяжеленького ребеночка. Ребенок. Тучи мужиков, и ни разу… Ни разу, за всю жизнь в Пари, она не забеременела. Господин Воспитатель, Дьявол его душу знает, что-то сделал с ней тогда, в Черной комнате, в ее беспамятстве. Тот выкидыш она запомнила, правда, накрепко. Чудовищная, разрывающая внутренности боль. И сердце. Вместе с плодом вынули и сердце. Что у нее вместо сердца? Да, бьется. Да, слева. И болит. И любит. Но сердце полонянки, девочки из Рус, выдернуто с мясом — со снегами, с метелями, с площадными криками торговцев сбитнем, с луковицами золотых куполов.

Вот только голова ее осталась, золотая, как купол.

Она затушила сигарету в пальцах. Взбила рукой прическу. Сейчас должен прибыть барон с неким подручным Пьером. Барон счел, что настала пора знакомить Мадлен с сообщниками. Отчего мужчины так любят играть в кровавые игры? Мужская природа требует сражений и жертв. И Бог придумал так, чтобы женщина вставала между бьющихся, между клинков и дул, улыбалась, разводила руками ружейные стволы. А потом ложилась на взрытую землю поля битвы и разводила до хруста колени. Нате! Зачинайте! Хватит ли у вас сил для моего сражения?! Только вы родили смерть, а я рожу жизнь.

Рожу. Родить. Несбыточно.

Она поднялась из кресла и стремительно подошла к двери — открыть на требовательный, нетерпеливый звонок.

— О, Мадлен, — барон довольно сверкнул камушками глаз, целуя ее запястье, — да вы уже одеты! Ваше длинное платье, новое… вам очень к лицу. Даже слишком. Знаете, Веласкес написал портрет папы Иннокентия Двенадцатого. Жестокий портрет. Папа увидел, помолчал и произнес: «Troppo vero!» Я бы сказал о вашем наряде: «Слишком сильно!»

— Да, я такая, — вскинула голову Мадлен, — я слишком люблю все, что «слишком». Это тоже один из семи смертных грехов, барон?..

— Позвольте представить вам помощника. Пьер Карден, — барон обернулся к спутнику.

Высокий, лысоватый, смуглявый молодой человек — из тех, кого в Пари называли «золотая молодежь» — с бритым в модной стрижке «гарлем» черепом, со столь же модной неухоженной синей щетиной на щеках, со шрамом на верхней губе («открывал банку с кофе, жесть — кровельное железо, нож отскочил и мазнул по губе, и разрезал аж до кости!.. кровищи вытекло!» — шутил он в ответ на безмолвный вопрос Мадлен потом, но она-то знала, что это вранье: за шрамом скрывалась страшная ночная жизнь с виду паиньки Пьера), с серьгой в левом ухе — памятью о службе на флоте Эроп, о временах, когда он носил берет с кокардой и широкие брюки клеш, — сдвинул каблуки по-военному. Глаза вальяжного молодого человека скользнули по Мадлен, мгновенно охватив и ее стать, и проникнув в глубину ее мыслей.

Э, парень, да ты не прост.

— Мадлен.

— Пьер. Вы готовы?

— Да.

— Мы едем в ночной клуб. В один из знаменитейших ночных клубов Пари.

— Куда, Пьер? — спросил барон, делая вид, будто не знает маршрута, будто это Пьер все на ходу придумал. — В «Шарм»? В «Пигмалион»?..

— В «Сен-Лоран», - резко бросил Пьер, помогая Мадлен накинуть манто. — Вы знаете, Мадлен, для чего мы вас берем с собой?

— Догадываюсь.

— У вас есть нюх. Пари весь покрыт сетью заговоров. Время такое. Ничего не попишешь. Переворот в Рус убийственно подействовал на мир Эроп. Все как с ума посходили. Началась новая война за передел мира. И мы, как настоящие мужчины, — он еле заметно, углами губ, усмехнулся, — принимаем в этом участие. Не вдаваясь в подробности — их вам расскажет при случае барон, я надеюсь — я сообщаю вам, что отныне вы, как специалистка…

Барон хохотнул.

—.. как человек, близкий к тем кругам общества, куда мы опять, как бы этого вам ни хотелось избежать, ввергаем вас, вы должны будете посещать под моим руководством… или под надзором кого-то еще из нашей с бароном связки… все ночные заведения Пари; все ночные клубы; ночные бары; ночные казино; ночные дансинги; ночные…

—.. бордели, договаривайте, — сказала Мадлен весело и горько. — Не успела я освободиться от того, что мне так поднадоело… Что я должна делать? Назовите мне мои действия.

— Люблю четких людей, — восхищенно кивнул Пьер на Мадлен, глядя на барона. — Эта девочка — класс! Фишка!..

— Пьер, не сыпьте вашими жаргонными словечками, — поморщился барон. — На арго вы будете объясняться под мостом Неф. С клошарами. С Мадлен все сложнее. Она неграмотна, но у нее интуиция. Она гениальна и невежественна. Блестяща и косна. Она удивительно сильна. С ее силой я мог познакомиться совсем недавно. — Он выстрелил взглядом в Мадлен. Та и бровью не повела. — Боюсь, Пьер, что вы невнятно объяснили нашей девочке ход ее действий.

— Думаю, это будет зависеть от хода событий, барон, — мило улыбнулась Мадлен. — Я догадливая. Я должна буду выцеплять в ночных заведениях любимого Пари тех людей, которые нужны вам…

—.. или тех, которых нам надо убрать.

— И вступать с ними в…