– Не хочу! Не хочу! Откройте! Выпустите меня отсюда! Черныйкамень нажми и одновременно – третий от него слева! И ногой – на третью плиту!Трижды! Скорее! Не хочу умирать!.. Нет! Нет!

Итак, стрела все же нашла свою цель.

Черный камень! Об этот черный камень она вчера ногтиобломала, смутно чувствуя, что неспроста он вставлен в стену! Надо думать,много лет назад бился возле него и сэр Брайан – и тщетно, ведь кто мог знать,какое множество движений надо проделать, чтобы привести в действие роковоймеханизм!

Черный камень, и третий камень слева, и третья плита –трижды…

Когда Марина исполняла все это, у нее дрожали руки иподкашивались ноги – а вдруг что-то не сработает? А вдруг Джессика солгала?напутала? в безумии выкрикнула первое, что пришло в голову?!

Тихий скрип, раздавшийся в стене, показался ей сладостнейангельских труб. С воплем Марина схватилась за часть стены, которая началаповорачиваться вокруг своей оси, отворяя узкий темный проем, – как вдругчто-то белое, пушистое метнулось ей в ноги, запрыгало, вцепилось когтями в платье,замяукало, а через мгновение… о господи, в это невозможно было поверить! –а через мгновение сильные руки стиснули ее плечи и громкий крик:

– Марион! – потряс ее до глубины души.

Десмонд! Десмонд обнимает ее, и Макбет прыгает вокруг каксумасшедший, взвиваясь в воздух чуть ли не на три аршина, мягко падая на лапы,вновь прыгая и мурлыча, и мяуча, и подвывая, словно сделался не котом, асобакою.

– Макбет, – пролепетала Марина, не соображая, чтоговорит, но тотчас же всякие мысли исчезли из ее головы, потому что губыДесмонда прижались к ее губам, и Марина успела только удивиться, что онисоленые. Ее ли это слезы – или его?

– Марион! – Тяжело дыша, Десмонд целовал ее лоб, глаза,снова приникал к губам, а руки в это время лихорадочно ощупывали ее тело,словно он жаждал убедиться: это она, она снова с ним, – но никак не мог вэто поверить. – Марион! О господи!

– Десмонд, Десмонд, – шептала она, как в бреду,прижимаясь к нему изо всех сил, еще остававшихся в ее измученном теле. –Ты нашел меня? Ты нашел меня!

– Я чуть не умер, – бессвязно бормотал Десмонд. –Думал, ты сбежала от меня. Думал, ты меня ненавидишь за то, что я… Но тогда яне мог поступить иначе, я хотел уберечь тебя и во всем соглашался с Джессикой.А потом послал Сименса, чтобы он увел тебя из твоей комнаты и спряталпонадежнее.

– Сименс? – с трудом собирала разлетевшиеся мыслиМарина. – Ты его послал спасти меня?

– Да, да, о господи, да! – Он снова покрыл ее лицотысячью поцелуев. – Неужели ты думаешь, я мог причинить тебе вред? Да я бывсю кровь свою отдал за тебя по капле! Только ревность… ревность мучила меня иубивала! Я не мог надеяться, не мог верить, что ты полюбила меня.

– Я тоже, – изумленно шепнула Марина, с такой силойобнимая его, что у нее заломило руки.

– Всегда, всегда! – горячечно бормотал он. –Всегда – только ты, одна ты! О господи, я уже собрался ехать искать тебя вБрайтоне, в Лондоне, в России! Если бы не Макбет… Я думал, он спятил. Онбросался на стену под картиной, драл ее когтями и кричал так, что волосыстановились дыбом! И тогда я чуть ли не впервые разглядел, что нарисовано наэтой картине, и подумал… Я не мог поверить в это, но послал Сименса заработниками с ломами и кирками, а сам принялся ощупывать стену – и вдруг ты!

Счастливая сине-серебряная пелена затягивала утомленноесознание, для которого оказалась слишком, непомерно огромной радость внезапноговозвращения от смерти – к жизни, от унылой безнадежности – к любви и счастью… Ивдруг словно молния пронзила Марину: Джессика!

Она рванулась из рук Десмонда, попыталась встать, но ногиподогнулись – Марина упала бы, но Десмонд успел подхватить ее.

– Нет, погоди! – воскликнула она. – Там Джессика.Там сэр Брайан, Гвендолин, они мертвы! И Джессика…

– Тоже? – шепнул он, и Марина отчаянно затряслаголовой.

– Ах нет, она жива, только связана. Я обещала спасти ее, яклялась не бросать…

Она с трудом выговаривала слова, но Десмонд все понялмгновенно:

– Стой здесь. Не сходи с места, чтобы дверь не закрылась.

Марина привалилась к стене, а Десмонд ринулся в роковуюкомнату и мгновенно выскочил обратно, волоча на спине спеленутую Джессику,испускавшую короткие хриплые стоны, очень мало напоминавшие человеческий голос.

Десмонд небрежно свалил ее на пол и, махнув набежавшимлакеям и приказав им постоянно держать дверь, выдернул Марину в коридор.

Приковылял Сименс и замер, простирая к Марине дрожащие руки:

– Миледи! Какое счастье, миледи! Мы уж и не чаяли видеть васживой!

Повязка, закрывавшая голову Сименса, съехала набок, и вид унего был самый разбойничий. Марина только и смогла, что слабо улыбнуться.

Тем временем Десмонд выхватил из-за пояса нож, которыйторчал там рядом с пистолетом, и одним махом разрезал веревки, стягивающие телоДжессики. Она испустила облегченный стон, сменившийся криком боли, когда началиотходить замлевшие, затекшие суставы.

Десмонд стоял над ней, поддерживая Марину, касаясь губами ееволос. Макбет, уже до полного бессилия истомленный суматохою, упал на бок,растянулся во всю длину и слегка высунул язык, что делало его умную мордучрезвычайно обалдевшей, будто у глупого котенка. Голову он уронил на туфлюМарины, и та теперь боялась шевельнуть ногой, чтобы не потревожить своегоблагодетеля.

Джессика, в лицо которой постепенно возвращались краскижизни, приподнялась на локтях, устремив на Десмонда обволакивающий взор.

– Дай мне руку, – шепнула она тихо, и Марину дажепередернуло, до такой степени это был голос прежней Джессики, вновь напялившейличину слабости, нежности, покорности судьбе. – Десмонд, дай мне руку!

Он не шелохнулся.

Джессика вскочила – и Марина с коротким криком отшатнулась,словно от вставшей на хвост змеи. Но Джессика на нее даже не взглянула.

– Десмонд, – шепнула она умоляюще, – ты долженпозволить мне все объяснить.

– Не трудись, – разомкнул он наконец губы. – Нетрудись, не трать время. Я и так довольно наслушался тебя, твоей лжи!

– Ты верил мне, – насмешливо повела бровью Джессика, нолицо ее заметно вытянулось после следующих слов Десмонда:

– Я очень старался убедить тебя в этом.