Спустя девять дней он подписал NSAM 263, тем самым превратив в официальную политику рекомендации Макнамары – Тейлора о выводе «тысячи военнослужащих США к концу 1963 г.» и выводе «к концу 1965 г. ‹…› основной части американского контингента»{930}.

Но Кеннеди все еще не определил, как политически обосновать уход из Вьетнама. Хотя поступавшие оттуда доклады ЦРУ и военной разведки по-прежнему звучали оптимистично, президент видел сквозь их строки истину, прежде всего благодаря Макартуру, Гэлбрейту и Мэнсфилду. Истина заключалась в том, что, как он сказал Чарльзу Бартлетту, «У нас нет шанса остаться во Вьетнаме. У нас нет шанса навязать там свою волю»{931}.

Зная, что радужные донесения разведки, использующиеся для обоснования войны, лгали, он теперь, как опытный дзюдоист, использовал инерцию этих донесений для обоснования ухода из Вьетнама{932}. Кеннеди не позволял одурачить себя дезинформацией, которую ему подсовывали разведслужбы, – залив Свиней его многому научил. Он чувствовал, что теперь, когда он вывернул наизнанку назначение этих донесений в своих целях, тон разведданных может внезапно измениться. Если донесения станут более реалистичными, если в них замаячит угроза поражения, президенту нужно будет снова переиначить их, обернув аргументы в поддержку эскалации в пользу вывода войск. Теперь становится понятным внутреннее противоречие между согласием с Макнамарой в том, что правильным будет «увековечить в камне» стратегию выхода из конфликта, объявив о ней публично, и одновременными сомнениями в правильности такого решения, поскольку политическое обоснование такой стратегии может потребовать изменений в соответствии с изменившимися донесениями с поля боя.

Поэтому в NSAM 263 он «распорядился не делать официальных заявлений об осуществлении планов вывода 1000 американских военнослужащих до конца 1963 г.»{933} Однако с его согласия Белый дом уже сделал заявление о выводе после заседания 2 октября, о чем на первых полосах сообщили New York Times и тихоокеанское издание газеты для проходящих службу за границей военнослужащих США Pacific Stars and Stripes{934}. Более того, подписав NSAM 263, Кеннеди официально отдал распоряжение об осуществлении планов вывода войск. Но он предчувствовал, что ЦРУ и военные теперь будут стараться выбить политическую почву из-под его планов, изменив свои донесения. Поэтому президент с такой осторожностью высказывался о том, что он сделал и почему, – ведь приближался год выборов.

Кроме того, ему нужно было учитывать, что ранее он публично высказывался против вывода войск, который сейчас планировал, и потому ему стоило выражаться со всей возможной аккуратностью.

Кеннеди дал 2 сентября интервью журналисту и телеведущему Уолтеру Кронкайту. Кронкайт сказал: «Господин президент, единственная горячая война, которую в настоящий момент мы ведем, это, конечно, война во Вьетнаме, и у нас там совершенно очевидные трудности».

Первая часть ответа Кеннеди соответствовала политике по вьетнамскому вопросу, которой он придерживался в начале своего президентского срока. Он сказал: «Я не думаю, что до тех пор, пока сайгонское правительство не приложит больше усилий, чтобы завоевать народную поддержку, эту войну можно будет выиграть. В конечном счете это их война. Это они должны выиграть ее или проиграть. Мы можем им помочь, мы можем дать им вооружение, мы можем послать туда наших людей в качестве советников, но это они, вьетнамцы, должны выиграть войну с коммунистами»{935}.

Это и было изначально исходной посылкой Кеннеди: война во Вьетнаме – это война Южного Вьетнама с коммунистами, которую должны выиграть или проиграть вьетнамцы, а не Соединенные Штаты. «В конечном счете это их война». В октябре он будет последовательно использовать эту посылку в логике NSAM 263 как основу для ухода США из Вьетнама.

Кеннеди сказал, что войну не выиграть без серьезных реформ со стороны сайгонского правительства, направленных на завоевание поддержки народа. Ни Зьем, ни его авторитарные преемники не допустят таких реформ, и этот политический факт также мог служить основанием для вывода войск.

Однако Кеннеди не сказал Уолтеру Кронкайту того, что он сообщил Ларри Ньюману, своему соседу в Хайянис-Порте, 20 октября, спустя девять дней после подписания NSAM 263: «Я собираюсь вернуть этих ребят, потому что мы не будем ввязываться в войну, в которой невозможно выиграть».

Фактически 2 сентября, твердо повторив «Это их война, не наша», Кеннеди, подстраховываясь, сказал Кронкайту, что он против вывода: «В конечном счете это сам народ Вьетнама и его правительство должны победить или проиграть в этой борьбе. Все, что мы можем сделать, – это оказать помощь, и мы очень ясно даем это понять, но я не согласен с теми, кто говорит, что нам следует уйти. Это было бы большой ошибкой»{936}.

Он дистанцировался от людей, которых охарактеризовал в выражениях, относившихся, выйди правда наружу, прежде всего к нему самому: «Я знаю, людям не нравится, что американцы участвуют в такого рода борьбе. 47 американцев погибли в ходе боевых действий, но это очень важная борьба, хотя она и ведется столь далеко»{937}.

47 американцев, погибших во Вьетнаме (на самом деле к тому моменту погибло уже около 170 человек){938}, были той движущей силой, что стояла за решением Кеннеди о выходе из войны, бессмысленность которой росла с каждым днем.

Однако в интервью Уолтеру Кронкайту[58] он постарался дистанцироваться от тех, кому «не нравится, что американцы участвуют в такого рода борьбе». Он знал, что среди этих людей он сам. Он пришел к пониманию, что «такого рода борьба» – это война в Юго-Восточной Азии, в которой невозможно выиграть. Его утверждение, что он не согласен с уходом из Вьетнама и что такой уход был бы большой ошибкой, носило защитный и, мягко говоря, вводящий в заблуждение характер. Начиная с прошлой весны он не раз говорил друзьям, что не только согласен с выводом войск, но и планирует такой вывод. Беседуя с Кронкайтом, Кеннеди знал, что примет решение, которое вызовет острые вопросы, но не был готов заранее признаться в этом на национальном телевидении.