Но разуму, чтобы осуществить задуманное, нужны руки. Руки президента – это его администрация и государственная бюрократия в широком смысле. Как Кеннеди уже знал, когда доходило до конкретного выполнения его решения об окончании войны во Вьетнаме, административные руки отказывались ему подчиняться, особенно пентагоновские руки. Знал он и то, что для ухода из Вьетнама «после того, как я выиграю выборы», сейчас нужно убедить советников продолжать приводить в действие механизм вывода, который он запустил 11 октября, подписав меморандум NSAM 263.

Вот почему за день до отъезда в Даллас он отвел в сторону одного из своих несговорчивых советников по вьетнамской политике Майкла Форрестола. Кеннеди начал с заявления о том, что «шансы на победу США во Вьетнаме – один к ста»{899}, а затем сказал, чтобы Форрестол подготовил анализ американской политики – анализ, который сам Кеннеди уже вел, о чем откровенно говорил Морсу:

«Я хочу провести полный и очень глубокий анализ того, как мы оказались в этой стране, что мы думали, когда пошли на это, и что сейчас думаем о том, что можем сделать. Я даже хочу подумать о том, нужно ли нам там находиться»{900}.

С помощью этого «полного и очень глубокого анализа» Кеннеди старался привлечь на свою сторону не только Форрестола, но и все свое несговорчивое правительство. Президент должен был осторожно уговаривать правительство действовать в соответствии с его новым взглядом не только на СССР и Кубу, но и на Вьетнам. Сейчас Вьетнам казался ему самой неотложной проблемой.

Начиная с сентября не последней из помех было то, что посол во Вьетнаме Генри Кэбот Лодж не желал сотрудничать с Кеннеди и проталкивал идею переворота. После настойчивых призывов Кеннеди и Раска 9 сентября Лодж наконец встретился с Зьемом и предложил ему убрать из правительства его брата Ню и, соответственно, ослабить репрессии. Встреча не задалась, и высокомерное отношение Лоджа к Зьему не улучшило ситуацию. В своем отчете в Госдепартамент посол с пренебрежением отозвался о «средневековом мировоззрении» Зьема{901}. После провальной встречи Лодж вернулся к своей стратегии в игре «У кого раньше сдадут нервы», которую вел с вашингтонским ставленником, и отказался поддерживать диалог с Зьемом. Таким образом, южновьетнамскому лидеру оставалось либо подчиниться требованиям США, либо быть свергнутым в результате переворота, которого Лодж желал и который считал неизбежным.

Кеннеди настаивал на другом курсе. 17 сентября президент отправил Лоджу телеграмму под грифом «лично послу». Она должна была затормозить переворот, который Лодж и его соратники в Вашингтоне стремились ускорить:

«Мы не видим хорошей возможности для действий по смещению нынешнего правительства в ближайшем будущем. Поэтому, как убеждают ваши последние сообщения, в данный момент мы должны использовать все имеющиеся рычаги давления, чтобы обеспечить любые возможные, пусть даже самые скромные улучшения обстановки. Мы полагаем вероятным, что такие улучшения могут изменить ситуацию, по крайней мере в краткосрочной перспективе»{902}.

Затем Кеннеди снова призвал посла действовать больше как дипломат, а не организатор заговора, и попросил Лоджа включиться в серьезный диалог с Зьемом:

«Мы отмечаем ваше нежелание продолжать диалог с Зьемом до тех пор, пока у вас не будет что сказать более предметно, но по-прежнему верим, что беседы с ним являются по меньшей мере важным источником разведывательных данных и могут, как представляется, быть средством оказания определенного влияния даже в его текущем умонастроении… Мы, со своей стороны, видим большую доблесть в усилиях договориться даже с безрассудным человеком, если он следует курсу на столкновение».

Президент добавил, что, хотя этот вопрос имеет критическое значение, его телеграмму не следует воспринимать как приказ: «Мы повторяем тем не менее, что это вопрос, по которому вы сами должны составить мнение»{903}. Кеннеди, по сути, обращался к неуступчивому Лоджу, надеясь, что тот таким же образом обратится к неуступчивому Зьему. Не зная о выбранной послом стратегии отказа от диалога со Зьемом, Кеннеди разглядел проблему и ее решение: «Мы, со своей стороны, видим большую доблесть в усилиях договориться даже с безрассудным человеком, если он следует курсу на столкновение» – слова, которые относились к Лоджу в той же мере, что и к Зьему. Оба шли курсом на столкновение – как и желал Лодж. Но стратегия диалога (диалога в любых обстоятельствах), которая так помогла Кеннеди с его противником Хрущевым, ни к чему не привела ни в отношениях с его собственным послом в Сайгоне, ни, как следствие, со Зьемом.

В личном ответе президенту Лодж сразу отверг призыв к диалогу со Зьемом, вместо этого настаивая на собственной «политике молчания»: «Я соблюдаю политику молчания, которая, как мы имеем основания полагать, вызывает определенную обеспокоенность семьи и может создать у них настроение, нужное для того, чтобы пойти на некоторые уступки»{904}.

Однако больше всего Лоджа задело то, что в телеграмме президент сообщил о намерении послать во Вьетнам министра обороны Роберта Макнамару и генерала Максвелла Тейлора, председателя Объединенного комитета начальников штабов. Посол уверял, что Кеннеди тем самым сведет на нет игру Лоджа, заключавшуюся в дистанцировании от Зьема.

«Эффект от нее [политики молчания в отношении Зьема], несомненно, будет потерян в результате такого демонстративного жеста, как визит министра обороны и генерала Тейлора», – писал Лодж, имея в виду дипломатическую неизбежность встречи Макнамары и Тейлора со Зьемом{905}.

Главные госдеповские советники Кеннеди по Вьетнаму Аверелл Гарриман и Роджер Хилсман и его советник в Белом доме Майкл Форрестол были также встревожены президентским решением послать Макнамару и Тейлора во Вьетнам. Гарриман позвонил Форрестолу и сказал, что они с Хилсманом считают предложение президента «катастрофой», поскольку во Вьетнам посылают «двух противников нашей политики» содействия перевороту. Форрестол мрачно согласился{906}.