– Леди Айлин возвращается домой, – прервал ее мысли как всегда бесстрастный голос канцлера. – Милое дитя, вы позволите моему сыну отвезти вас? Конечно, если вы считаете это неподобающим…

Дарра?! Она увидится с Даррой! Какой роскошный подарок! Если лорд Бастельеро узнает, он будет в бешенстве. С другой стороны… а зачем ему знать? Лорд Аранвен увез ее из дома, лорд Аранвен ее домой и вернет! Кто там разглядит, который из Аранвенов сидит в карете? А она увидится с Даррой! Ох, если бы можно было продлить и встречу с Кармелем…

Сердце застучало совсем уж заполошно, и она молча помотала головой, потом, спохватившись, торопливо отозвалась:

– Ну что вы, милорд, я сочту это за честь! Милорд Роверстан?..

– Присоединяюсь к благодарностям лорда-канцлера, – снова растопленным медом полился его невозможный голос. – Ваши заслуги неоценимы, моя… донна. Доброй ночи.

Айлин поняла, что очень хочет увидеть Дарру. Очень-очень и прямо сейчас! Окунуться в знакомую учтивость, такую спокойную и бесстрастную, словно в прохладную воду после распарившей тело бани. Ну почему рядом с лордом Бастельеро она не испытывает и тени подобного? Почему сердце за один удар успевает скакнуть от сладкого страха к восторгу и обратно? И как ей жить с этим?!

– Дюжину букетов… – пробормотал Лучано себе под нос, выходя из портала и жадно вдыхая воздух Вероккьи.

Глупость, наверное, но ему действительно казалось, что пахнет здесь иначе, чем в Джермонто. То ли свободой, то ли родным домом, то ли просто привычнее – в воздухе нет морской соли и запаха водорослей, зато слышится речная сырость от близости Ромериньи.

– Я обещал Всеблагой Матери принести «Весне» дюжину букетов, если получится уговорить Айлин. Ну и что, если не получилось? Грандсиньору Всеблагую очень даже можно понять, я бы сам жутко обиделся, если бы у меня попросили благосклонности, а награду за нее пообещали потом. Чем я вообще думал, когда ляпнул этакое?! Известно же, сначала букеты, конфеты и прочие знаки внимания, а уж потом поцелуи и все остальное, если дело пойдет как надо. А я?! Идиотто! Как есть идиотто! Оправдаться могу только тем, что Всеблагую в любом случае почитаю от всей души, а уж в облике Весны!

Он с горячей истомой предвкушения подумал, что еще немного – и увидит свою первую любовь. Белоснежное воплощение чистоты и красоты, неподвластное ни времени, ни человеческим порокам. Весна… Недоступная, как и положено богине, но дарящая всему миру улыбку так искренне, что сердце замирает от счастья просто на нее смотреть. Совсем как на синьорину…

Лучано стремительно прошагал широкой улицей, ведущей к площади, прошел под аркой и, по-мальчишески оттягивая самый сладкий момент первого взгляда, торопливо повернулся к ряду цветочных лотков. Несмотря на позднюю осень, буйство красок здесь радовало взгляд.

Цветы на любой вкус и кошелек покрывали прилавки, торчали из плетеных корзин и деревянных ведер, прятались в ворохах влажной соломы, так что наружу торчали одни лишь яркие венчики, и надменно раскрывали пышные веера букетов. Розы, лилии, тюльпаны и новомодные чинские хри-зан-те-мы гордо предлагали себя состоятельным клиентам, а фиалки, анемоны, колокольчики скромно ждали покупателей победнее. Всеблагая принимает любые дары, лишь бы они шли от сердца!

Бывало, что Лучано, бегом заворачивая сюда по дороге на рынок, приносил ей веточку цветущего апельсина, которым в Итлии не удивишь даже посудомойку из бедной траттории – этих апельсинов на обочинах растет предостаточно, не говоря уж о садах. И знал, что его подношение, сделанное с благоговением и нежностью, будет принято так же благосклонно, как туго набитые розами корзины, ведь хозяйка всего живого смотрит в души, а не в кошельки.

Но это было в детстве, потом-то он на букеты не скупился, а сегодня и вовсе случай особый. «Прости, Всеблагая, что навещаю второпях, – повинился Лучано, оглядывая цветочный ряд. – Я бы пришел завтра со всем почтением и провел здесь побольше времени, да только не знаю, будет ли у меня это «завтра». А должником оставаться не хочется, да и повидать вашу милость я всегда рад, ведь если что – из Претемных Садов сюда уже не заглянешь. Какие же цветы поднести?»

– Фиалки, свежие фиалки! – загомонили цветочницы, увидев нарядного дворянина. – Лучшие розы для благородного синьора! Купите мои лилии – они так пахнут, что Всеблагая точно учует! А вот редкие цветы из самой Чины! Всего по скудо за штуку – ни одна дама не пройдет мимо такой красоты, даже Всеблагая Матушка! Купите хризантемы, благородный синьор, порадуйте нашу «Весну»!

У прилавка с хризантемами Лучано ненадолго остановился, огромные тугие шары белоснежных лепестков смотрелись изумительно. А вот запах ему не понравился – резкий и какой-то тревожный. Лилии лучше, но благоухают слишком сильно, одуряюще. Да и осыпаются быстро, вскоре от них останутся только голые венчики на длинных стеблях. А вот розы…

Роскошные поздние розы ало-белым облаком укрывали прилавок, за которым стояла миленькая синьорина в голубом платье под цвет глаз. Подошедшему Лучано она заулыбалась робко, без умелого кокетства, которым всегда славились цветочницы. Новенькая, наверное, вот и товар предложить стесняется.

– Почем розы, красавица? – улыбнулся Лучано в ответ.

– Полскудо за дюжину, – пролепетала девчонка и тут же умоляюще заторопилась: – Купите, благородный синьор! Я уступлю! Если возьмете три дюжины, отдам за один скудо!

– Да кому твоих роз надо целых три дюжины? – хмыкнула дородная тетка за соседним прилавком. – Вот деревенщина глупая, навезла кривуль целую телегу, нет бы подумать, что за день-два не продашь, без тебя цветов на рынке довольно. – И тут же добавила, заискивающе улыбаясь: – Возьмите лучше мои лилии, благородный синьор! Я вам такой букет соберу, сама Всеблагая залюбуется.

Лучано, мельком глянув на нее, снова посмотрел на девчонку. Та мяла пальцами край белого передника и молчала, в голубых глазах плескалось отчаяние. Розы выглядели недавно срезанными, но соседка по прилавку права, побудут они такими пару дней, а что потом? У других цветочниц имеются всякие приспособления для сохранения свежести дорогого товара, а эти букеты стоят в обычных ведрах, ничем не прикрытые… Да и стебли не слишком ровные, и лишние боковые бутоны не выщипаны заранее, чтобы первый цветок вырос крупнее… Явно не из оранжереи розочки, а такого же деревенского происхождения, как и сама синьорина. И такие же свежие, налитые жизненной силой. Алые и белые вперемешку, а между ними кое-где попадаются золотистые, словно веснушки Айлин.

Он наклонился, вытянул из ведра первый попавшийся стебель с пучком атласных белых лепестков на макушке, уткнулся в него носом. Запах сразу заполнил весь мир вокруг – нежный, чистый, напоенный жарким итлийским солнцем…

– Беру… – выдохнул Лучано, выныривая из душистого марева и оглядывая прилавок. – Сколько их тут у тебя?

– Много, благородный синьор, – захлопала девчонка ресницами и с надеждой уточнила: – Вы дюжину возьмете? Или… больше?