соображение сарбазы палили куда попало из пушек-китаек, но не причиняли врагу никакого ощутимого вреда.

А генерал Скобелев, стоя на Ак-Чакмаке, любовался зрелищем разрушаемого, гибнущего города да посмеивался в усы.

Но вот в тылу у скобелевского отряда раздался нестройный многоголосый крик, — то ринулись в наступление ополченцы-конники. Эта опасность была предусмотрена. Оставленные в засаде три ракетных станка и три орудия открыли шквальный огонь. Ополченцы были рассеяны и откатились назад, но здесь их встретили солдаты полковника Машина. Ополченцы рвались к рукопашной, но полковник Машин, ловко и умело маневрируя, вел бой огнестрельным оружием, на расстоянии. И не преследовал отступавших.

Исхак не выдержал. Он утратил способность рассуждать здраво, потерял хладнокровие. Он уподобился волку, выводок которого нашел в норе охотник: не может волк ни отнять волчат, ни защитить их — и бросить, уйти не может тоже. С мечами и копьями шли джигиты против ракетных станков и пушек, бросались к ним и падали поверженные. Один из сотни, да что там — из тысячи один достигал цели, губил врага, но погибал и сам.

Исхак ехал верхом по мосту через большой арык, когда в настил моста ударило пушечное ядро. Столб воды взлетел высоко вверх, мост рухнул. Среди волн и пены мелькнул Исхак — и исчез. Нукеры бросились на помощь.

Прежде всего показался на поверхности воды конь. Вернее, труп коня. Потом замелькал по течению красный чекмень Исхака. Нукеры побежали по берегу, бросились в воду, вытащили Исхака.

Он был жив. Его дважды вырвало водой, но он все еще не приходил в сознание и очнулся только от грохота разорвавшегося неподалеку пушечного ядра.

— Коня! Коня дайте, — попросил он.

Ему подвели коня, но встать Исхак не смог — сломана была нога. Он застонал, заскрипел от боли зубами. Начал горько сокрушаться:

— Надо же такое наказание! Нога не действует…

Его утешали, успокаивали, что нога — пустяки, ведь он жив, слава богу. Ногу кое-как перевязали, Исхак потребовал, чтобы ему помогли сесть в седло. Помогли. Он старался не стонать. Холодный, липкий пот заливал лицо. Нукеры поддерживали его в седле. Исхак указал на холм Ак-Чакмак:

— Как?! Мы еще не заняли его? — и отдал приказ: Занять холм! Всех туда!

Трижды атаковали холм конные ополченцы и трижды были отброшены с огромными потерями. Они отступали под градом пуль, и только пули останавливали их.

Нога у Исхака начала пухнуть. Малейшее движение коня причиняло адскую боль, тревожа сломанную кость.

К вечеру Исхак прибыл в Асаке.

Всю ночь били орудия по Андижану.

Наутро начался штурм. Солдаты Скобелева рвались в город с четырех сторон. У разбитых орудийным огнем ворот насмерть дрались защитники города, груды мертвых тел преграждали путь победителям. В конце концов осаждающие пробились в те ворота, которые защищал Абдурахман. Он не особенно заботился о сопротивлении, его беспокоило другое: как бы уйти живым. И он ушел с четырьмя сотнями сипаев. Генерал Скобелев тотчас использовал благоприятные обстоятельства, укрепился и приказал немедленно подтянуть пушки и ракетные станки. Опираясь на грозное оружие, он усилил натиск.

Защитники отстаивали каждую улицу. Почти безоружные, они яростно сражались с карателями; рядом с сарбазами и сипаями бились мирные жители.

Когда на город опустились сумерки, Бекназар собрал остатки обессиленного войска и, прекратив сопротивление, ушел с двадцатью тысячами человек из залитого кровью, дымящегося Андижана в Асаке.

Генерал Скобелев овладел Андижаном. На город наложена была контрибуция — сто тысяч золотых. Кроме того, на нужды войска город должен был отдать и еще многое.

Получив известие о взятии Андижана, император Александр Второй распорядился выделить 88611 рублей золотом за счет побежденных для вознаграждения особо отличившихся офицеров по усмотрению фон Кауфмана. "Дай бог, чтобы вторая часть экспедиции удалась так же хорошо и без значительных потерь", — сказано было в императорском поздравлении.

6

Немного времени прошло, и Абдурахман встретился с генералом Скобелевым в кишлаке Инди, в восьми верстах от Андижана. Можно полагать, что встреча эта была обусловлена ранее. Спасая себя и своих родичей, Абдурахман изъявил покорность.

В тяжелое время сложил Абдурахман оружие, подрубил Исхака под самый корень. Да если бы один он отпал! Двадцать беков ушли вместе с ним — и то ничего. Но беки увели многотысячное войско, за войском же стоял народ.

Исхак не видел выхода. Он никому теперь не доверял, мысли его мешались, не было в них порядка, а в сердце царило смятение. За вину одного он теперь готов был утопить в крови тысячу…

Он часто вспоминал одну побасенку. Пришел однажды в лес топор и давай рубить деревья без разбору. Деревья зашумели: "Что за враг напал на нас, как спастись, как избавиться от него?" А тысячелетняя мудрая арча спрашивает: "Разве враг наш, железный топор, один пришел к нам?" "Нет, — отвечают ей, — он пришел вместе с деревянным топорищем". — "То-то и оно, — говорит мудрая арча. — Не было бы у него пособника из наших, не справился бы с нами топор!.." Исхак усмехался невесело. Не было бы династии мингов, не было бы и их прихлебателей вроде Абдурахмана и прочих знатных беков. Тогда не страшен был бы и царь с его губернатором.

Ни с кем не советуясь, приказал он спешно седлать коней. И вошел в Маргелан, приветствуемый множеством выстроившихся по обочинам дороги людей. "Живи долго! Долго живи, воитель пророка!" Но эти приветствия не радовали его, он ехал, стиснув челюсти, и сердце его было отравлено ядом невысказанного, неизлитого гнева.

Генерал Скобелев выступил против Маргелана. Средневековые глиняные дувалы не могли выдержать артиллерийскую осаду. Более того, окруженный этими дувалами город превращался в ловушку для осажденных. Как бы там ни было, Исхак, жаждущий сразиться за свой народ в открытом поле, сумел ускользнуть из города с остатком войска в пять тысяч, сумел взять с собой свыше сорока пушек-китаек.

Остановился он неподалеку от Маргелана, у мазара ходжи Магыза, и, сделав привал, созвал военный совет.

Он сидел на почетном месте, накинув на плечи шубу и вытянув вперед забинтованную сломанную ногу. Сидел и мрачно молчал, хотя вокруг него все говорили, спорили, давали советы. Обращались к нему, а он молчал. Да и что можно сказать. Плохо все. Очень плохо. Народ в смятении. Войско раскололось. С одной стороны донимает зима, с другой — Искебул-паша. И пятиться некуда.

В конце концов участники совета разделились натрое.

Первые поддерживали Абдылла-бека, который предложил оставить Коканд и отступить в сторону Оша и дальше, в горы, к кочевым племенам.

— Какая в том польза для нас? — говорил Абдылла-бек. — А вот какая: мы спокойно