В то же время в его рассказе, похоже, присутствовало нечто иное, дававшееся ему не столь легко. Иногда казалось, будто Эд борется с какой-то внутренней цензурой, и Микаэль периодически прерывал работу и спускался на ресепшн – для того, чтобы позвонить Эрике и Лисбет. Бергер всегда отвечала с первого гудка, и хотя они оба проявляли большой энтузиазм по поводу материала, в их разговорах ощущался тяжелый и мрачный подтекст – поскольку про Андрея никто по-прежнему ничего не знал.

Лисбет вообще не отвечала. Блумквисту удалось дозвониться до нее только в 17.20; звучала она сосредоточенно и высокомерно и сообщила, что мальчик находится в безопасности у матери.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил он.

– О’кей.

– Невредима?

– В целом да.

Микаэль набрал побольше воздуха.

– Лисбет, ты вторглась во внутреннюю сеть АНБ?

– Ты разговаривал с Эдом-Кастетом?

– Этого я комментировать не могу.

Он не мог давать комментариев даже Лисбет. Неприкосновенность источника была для него свята.

– Значит, Эд все же не так глуп, – сказала она так, будто он ответил нечто совершенно другое.

– Значит, ты вторглась?

– Возможно.

Микаэль почувствовал, что ему хочется выругать ее и спросить, чем она, черт возьми, занимается. Однако он проявил максимальную выдержку и сказал только:

– Они готовы оставить тебя в покое, если ты встретишься с ними и подробно расскажешь, как действовала.

– Передай им, что я тоже вышла на их след.

– Что ты имеешь в виду?

– Что у меня есть больше, чем они думают.

– О’кей, – задумчиво произнес Микаэль. – Но ты могла бы встретиться с…

– С Эдом?

«Какого черта, – подумал Микаэль. – Эд ведь сам хотел выдать себя ей».

– С Эдом, – повторил он.

– Высокомерный мерзавец.

– Довольно высокомерный. Но ты могла бы встретиться с ним, если мы обеспечим гарантии того, что тебя не схватят?

– Таких гарантий не существует.

– А ты согласишься, если я свяжусь со своей сестрой Анникой и попрошу ее быть твоим представителем?

– У меня есть другие дела, – ответила Лисбет так, будто не хотела больше об этом разговаривать.

Тогда он не удержался и сказал:

– История, которой мы занимаемся…

– Что с ней?

– Я не уверен, полностью ли я ее понимаю.

– В чем проблема? – спросила Лисбет.

– Для начала я не понимаю, почему Камилла вдруг появилась тут после стольких лет.

– Думаю, она дождалась своего часа.

– Что ты имеешь в виду?

– Что она, наверное, всегда знала, что вернется обратно, чтобы отомстить за то, что я сделала ей и Зале. Но ей хотелось дождаться, пока она станет сильной на всех уровнях. Для Камиллы нет ничего важнее, чем быть сильной, и сейчас она вдруг увидела возможность, случай убить одним ударом двух зайцев – по крайней мере, мне так кажется. Можешь спросить у нее, когда в следующий раз будешь пить с ней вино.

– Ты разговаривала с Хольгером?

– Я была занята.

– Но у нее все-таки не получилось. Ты, слава богу, уцелела, – продолжил Микаэль.

– Я уцелела.

– А тебя не беспокоит, что она в любой момент может вернуться?

– Мне это приходило в голову.

– Ладно. А тебе известно, что мы с Камиллой всего лишь немного прогулялись по Хурнсгатан?

Лисбет не ответила на вопрос.

– Я знаю тебя, Микаэль, – лишь сказала она. – А теперь ты встретился еще и с Эдом… Подозреваю, что от него мне тоже придется защищаться.

Блумквист усмехнулся про себя.

– Да, – ответил он. – Ты, пожалуй, права. Излишне полагаться на него мы не будем. Я даже боюсь оказаться для него полезным идиотом.

– Не самая подходящая для тебя роль, Микаэль.

– Да, и поэтому я бы с удовольствием узнал, что ты обнаружила во время вторжения.

– Массу раздражающего дерьма.

– Об отношениях Экервальда и «Пауков» с АНБ?

– Это и еще немного.

– И ты собиралась мне об этом рассказать?

– Если бы ты хорошо себя вел, пожалуй, – сказала Лисбет насмешливым тоном, который не мог не порадовать Микаэля.

Затем он фыркнул, поскольку в эту секунду точно понял, чем занимается Эд Нидхэм.

Он понял это настолько отчетливо, что ему было трудно не подавать виду, когда, вернувшись в гостиничный номер, он продолжал работать с американцем до десяти часов вечера.

Ничего неприятного в квартире Владимира Орлова на переулке Мортен-Тротсигс они не обнаружили. Квартира оказалась прибранной и чистой, кровать – застеленной, простыни – свежими. Корзина для белья в ванной была пуста. Тем не менее имелись признаки того, что не все было спокойно. Соседи сообщили, что утром туда приходили грузчики, а при более пристальном обследовании на полу и на стене, над короткой стороной кровати, обнаружились пятна крови. Ее сравнили со следами слюны в квартире Андрея, и оказалась, что эта кровь принадлежит молодому журналисту.

Однако задержанные – те двое, что еще могли общаться, – притворялись, будто ничего не знают о пятнах или о Зандере, поэтому Бублански со своей группой сосредоточился на добывании дополнительной информации о женщине, которую видели с Андреем. К тому времени СМИ напечатали множество столбцов не только о драме на Ингарё, но и об исчезновении Зандера. Обе вечерние газеты, а также «Свенска моргонпостен» и «Метро» опубликовали большие фотографии журналиста. Никто из репортеров еще не понимал общей картины. Но уже встречались рассуждения о том, что Андрея, возможно, убили, а такое обычно обостряет у людей память или, по крайней мере, заставляет их вспоминать то, что показалось им подозрительным. Сейчас же эффект был скорее обратным.

Расценивавшиеся как достоверные свидетельские показания были на удивление неопределенными, и все, кто высказывался – за исключением Микаэля Блумквиста и пекаря из Скансена, – считали себя обязанными подчеркнуть, что не верят в то, что женщина могла совершить преступление. У всех, сталкивавшихся с этой особой, сложилось о ней исключительно хорошее впечатление. Один бармен – пожилой мужчина по имени Сёрен Карлсен, – обслуживавший женщину и Андрея Зандера в ресторане «Папагалло» на Гётгатан, даже долго хвастался своим знанием людей и с уверенностью утверждал, что эта женщина «не способна никого обидеть».

«Она – уникальное чудо».