— О малыш, как ты хорош, — проворковала она, запуская пальцы в его волосы, приникая лицом к плечу Хэрода и елозя по нему своими грудями.

Хэрод открыл глаза и увидел, что на телефоне мигает лампочка.

— Проваливай, — буркнул он. Пока он сообщал Марии Чен, что возьмет трубку, Тари свернулась рядом клубочком.

— Хэрод, это Чарлз Колбен! — проревел знакомый грубый голос.

— Да?

— Ты сегодня же вылетаешь в Филадельфию. Мы встретим тебя в аэропорту.

Хэрод оттолкнул руку Тари, тянувшуюся к его промежности, и посмотрел на потолок.

— Хэрод, ты здесь?

— Да. А зачем в Филадельфию?

— Просто тебе надо быть там.

— А что, если я не хочу?

Теперь настала очередь Колбена промолчать.

— Ребята, я же вам сказал еще на прошлой неделе, что выхожу из этого, — продолжил Хэрод и посмотрел на Тари Истен. Она курила сигарету с ментолом. Глаза у нее были синими и пустыми, — как вода в бассейне Хэрода.

— Ниоткуда ты не выходишь, — заорал Колбен. — Ты знаешь, что случилось с Траском?

— Да.

— А это значит, что в Клубе Островитян открывается вакансия.

— Не уверен, что это меня интересует... Колбен в трубке рассмеялся.

— Хэрод, несчастный тупица, ты бы лучше продолжал уповать на то, чтобы мы не потеряли интерес к тебе. Как только мы его потеряем, твоим недоношенным друзьям из Голливуда придется отправиться на очередные похороны. Вылетай немедленно, двухчасовым рейсом.

Хэрод осторожно положил трубку, выкатился из кровати и влез в свой оранжевый халат с монограммами.

Тари, потушив сигарету, смотрела на него сквозь длинные ресницы. Ее распластанная поза напоминала Хэроду дешевый итальянский нудистский фильм, в котором снялась Джейн Мэнсфилд незадолго до того, как лишилась головы в автомобильной катастрофе.

— Малыш, — выдохнула Тари, явно преисполненная удовлетворения, — поговорим об этом?

— О чем?

— Конечно же, о проекте, глупый, — захихикала она.

— О'кей. — Хэрод подошел к бару и налил себе стакан апельсинового сока. — Он называется «Торговец рабынями» и основан на этой книжонке, которая прошлой осенью валялась на каждом прилавке. Режиссером будет Шу Уильяме. Мы заложили в бюджет двенадцать миллионов, но Алан считает, что мы превысим его еще на миллион до окончательного монтажа.

Хэрод чувствовал, что теперь Тари уже приближается к настоящему оргазму.

— Рони сказал, что я идеально подхожу на эту роль, — прошептала она.

— Ты ему за это и платишь. — Хэрод жадно отпил ледяного сока. Рони Брюс был у Тари агентом и мальчиком для постели.

— Рони утверждал, что это твои слова. — Она слегка надулась.

— Да мои, — сказал Хэрод. — Ты подходишь. — И он улыбнулся своей крокодильской улыбкой. — Но, естественно, не на главную роль. Во-первых, ты на двадцать пять лет старше, у тебя толстая жопа, а сиськи выглядят так, словно это надутые воздушные шары, которые того и гляди лопнут.

Тари издала такой звук, словно кто-то внезапно ударил ее в солнечное сплетение. Губы ее шевелились, но она не могла произнести ни слова.

Хэрод допил сок и почувствовал, как у него тяжелеют веки.

— У нас имеется эпизодическая роль для тетушки героини, которая отправляется на ее поиски. Диалогов не много, но у нее есть хорошая сцена, когда арабы насилуют ее на базаре в Маракеше.

Из Тари начали вылетать отдельные слова.

— Какого же черта ты, паршивый кобель?.. Хэрод расцвел в улыбке.

— Я говорю, может быть. Подумай об этом, малышка. Пусть Рони позвонит мне, и я приглашу его на ленч. — Он поставил стакан и направился к джакузи.

— Почему потребовалось лететь в разгар ночи? — осведомилась Мария Чен, когда они пролетали где-то над Канзасом.

Хэрод выглянул в темный иллюминатор.

— По-моему, они просто хотят поиграть у меня на нервах. — Он откинулся на спинку кресла и посмотрел на Марию Чен. После Германии что-то изменилось в их отношениях. Хэрод закрыл глаза, снова воочию представил себе шахматную фигурку, на которой было вырезано его собственное лицо, и вздрогнул.

— А почему в Филадельфию? — спросила Мария Чен. Хэрод начал сочинять какое-то умное высказывание о Филдсе, но потом решил, что слишком устал для легкомысленных ответов.

— Не знаю, — сказал он. — Там или Вилли, или эта Фуллер.

— А что ты будешь делать, если это Вилли?

— Буду уносить ноги. Надеюсь, ты мне поможешь. — Он огляделся. — Ты упаковала браунинг так, как я сказал?

— Да. — Мария отложила в сторону калькулятор, на котором подсчитывала расходы, необходимые на гардероб. — А что, если это Фуллер?

За три ряда от них не было ни одного человека. Несколько пассажиров в салоне первого класса спали.

— Если это всего лишь она, то я ее убью, — сказал Хэрод.

— Ты или мы? — поинтересовалась Мария Чен.

— Я, — рявкнул Хрод.

— Ты уверен, что сможешь?

Хэрод свирепо посмотрел на Марию и отчетливо ощутил, как его кулак врезается в ее идеальные зубы. Ему даже показалось, что игра стоит свеч — арест, суд и все остальное — лишь бы пробиться через ее чертово восточное самообладание. Хотя бы раз. Избить ее и оттрахать прямо здесь, в первом классе самолета, летящего из О'Хары в Филадельфию.

— Уверен, — проронил он. — Она всего лишь несчастная старуха.

— Вилли ведь тоже был... старик.

— Ты видела, на что способен Вилли. Он спокойно перелетает из Мюнхена в Вашингтон, только чтобы отправить Траска на тот свет. Он сумасшедший.

— Ты еще ничего не знаешь о Фуллер. Хэрод покачал головой.

— Она — женщина. А ни одна женщина на свете не может быть так опасна, как Вилли Борден.

* * *

Они приземлились в Филадельфии за час до рассвета. Хэрод так и не смог заснуть. Начиная от Чикаго салон первого класса так продувало сквозняком от вентиляторов, что теперь Хэроду казалось, будто под веки ему залили смесь клея с песком. Настроение у него еще больше испортилось, когда он увидел, что Мария Чен как ни в чем не бывало выглядит свежей и бодрой. Их встретили три омерзительно чистеньких фэбээровца.

— Мистер Хэрод? — осведомился представительный мужчина с поблекшим синяком на подбородке, заклеенном пластырем. — Мы отвезем вас к мистеру Колбену.

Хэрод протянул ему свою сумку.

— Да, хорошо бы пошевеливаться. Я смертельно хочу спать.

Красивый агент передал сумку одному из своих помощников и повел их вниз по эскалаторам, через двери с табличками «Вход запрещен» и наружу, на бетонированную полосу между основным зданием аэропорта и комплексом частных ангаров. Грязная красно-желтая полоса на востоке намекала на восход солнца, но огни на взлетных полосах еще продолжали гореть.