– Прости, теперь не до обеда. Я прислан по повелению Верховного главнокомандующего проверить, правда ли, что по вашему приказанию ежедневно отцепляются по семь вагонов с довольствием на нужды вашего корпуса и тем нарушена правильность довольствия прочих корпусов?

Видя, какой оборот приняло дело, я просил генерала Ростковского пройти в мою комнату и там в присутствии начальника штаба и корпусного интенданта подробно рассказал, как нас забыли включить в план довольствия и как мы вышли из этого положения, сколько, чего и по каким ценам покупаем от населения и только абсолютно недостающее берем от интендантства – правда, самовольно.

Ростковский:

– И вы справились с довольствием и взяли все это добровольно на свою ответственность?

– А то как же?

Генерал как бы просиял и, пожимая мне руки, сказал:

– Считайте, что следствие кончено, пускай ваш интендант изложит мне все это на бумаге, а теперь с радостью приму ваше приглашение к обеду.

В столовой штаба все ждали в крайне напряженном состоянии, но когда увидали наши лица, все поняли, что ничего неприятного не произошло. Одно только для меня осталось непонятным, что виновник такого недопустимого промаха не только остался на своем месте, но в скором времени опять выказал свое полное непонимание дела.

Совершенно неожиданно для нас был получен приказ главнокомандующего Юго-Западным фронтом, в котором был объявлен выговор моему корпусному интенданту за то, что им возлагается непомерная работа на приданные корпусу продовольственные транспорты, в то время как корпусный продовольственный транспорт, нагруженный, праздно стоит в Самборе.

Я отлично знал, что в Самборе, в месте расположения штаба стоит по положению 6-й отдел корпусного продовольственного транспорта, составляющий неприкосновенный запас; все же прочие пять отделов работают непрерывно, и при своих объездах я постоянно встречал их в пути. Тем не менее я вытребовал поденные записи перевозок каждого отдела, из которых было видно, что корпусным транспортом за указанный период было в общем перевезено более двух миллионов пудов различного довольствия. Все эти данные представил по команде и просил генерала Брусилова заступиться за полковника Иващенко и оградить его от нападок заведовавшего снабжением. Но несмотря на все представленные данные, генерал-адъютант Иванов своего приказа не отменил, и начальник снабжения опять вышел сух из воды.

К счастью, все эти неприятности меня мало задевали, я считал их как бы неизбежной изнанкой дела. Отношения же с войсками с лихвою вознаграждали меня за них. Несмотря на случайный и столь сложный состав корпуса, отношения были очень ровные, не было пасынков, и все легко переносили тяготы, как боевые, так и тяжелых работ.

Посетивший нас генерал Брусилов был особенно доволен заботливым обставлением войск, налаженностью связи и артиллерийского наблюдения в передовых окопах. Возвращаясь с позиции, он задал мне вопрос:

– Что вы делаете, чем вы добиваетесь, что у вас такой порядок в тылу, как в благоустроенном лагере? Я у себя всех разношу, со всех взыскиваю и все же не могу добиться порядка.

Отвечаю:

– Я ставлю определенное, точное требование, предоставляю необходимые средства для его выполнения и неуклонно слежу за проведением моего требования в жизнь. Все знают, что кто не может провести моих требований, тому оставаться тут не придется, ибо невыполненное своевременно будет тотчас выполнено другим, специально мною присланным лицом.

В ноябре 1914 года начала прибывать в Самбор Кавказская туземная дивизия под начальством Его Императорского Высочества великого князя Михаила Александровича. Первая бригада приняла участие в Георгиевском параде 26 ноября в день праздника Военного ордена Св. великомученика и победоносца Георгия и затем проследовала на указанный ей участок. Великий князь, находясь постоянно при дивизии, принял участие во всех боях, завершивших занятие Ужокского перевала и горного хребта Устржики Горный, а в период затишья часто заходил в окопы соседней с ними 65-й пехотной дивизии, подолгу беседовал с людьми и своим присутствием оказывал самое благотворное влияние на настроение людей. Нельзя не подчеркнуть не только личную доблесть Его Императорского Высочества, но и прирожденный его такт, уменье держать себя при всякой обстановке.

Подошло Рождество Христово и Новый год. Архиепископ Таврический и Симферопольский высокопреосвященный Димитрий командировал в штаб корпуса протоиерея отца Александра Эндеку для совершения богослужений в штабе в дни праздников и передачи в мое распоряжение семи вагонов с подарками для частей войск корпуса и для раздачи местному населению. И так поступал владыка в течение всей войны, присылая массу пожертвований, которые стекались к нему со всей епархии, и, по словам самого владыки, самыми щедрыми жертвователями на нужды войск как вещами, так и съестными припасами были немецкие колонисты Херсонской губернии.

На вопрос отца Эндеки, в каком районе наибольшая нужда в населении, я в первую голову указал на совершенно разрушенный за время сентябрьских – октябрьских боев когда-то цветущий городок Стара Соль, от которого остались одни полуразрушенные стены, около которых и ютились вернувшиеся жители. Проводя с населением целые дни, беседуя с ними и раздавая подарки, отец Эндека был больше всего поражен был удивительной скромностью, порядочностью жителей, которые сами указывали на тех, кто остался без ничего и особенно нуждался.

Кроме Таврического владыки мы получили еще девять вагонов подарков из Харькова от Общества горнопромышленников юга России и еще много вещей от симферопольских и севастопольских дам. Все вещи, предназначенные для 13-й пехотной дивизии, были направлены далее по месту нахождения дивизии, оставшейся при 8-м корпусе.

Все вещи были присланы для 7-го корпуса, то есть для дивизий 13-й и 34-й с соответствующими артиллерийскими бригадами и для 7-го мортирного дивизиона. Но у нас было правило, что каждая часть, попавшая по условиям боевой обстановки в 7-й корпус, с первого же дня прибытия становилась полноправным его членом, и потому я тотчас же просил по телеграфу разрешения жертвователей делить все присланное по-братски между всеми частями, вошедшими в корпус, особенно между полками второочередных дивизий: 60, 61, 69-й и прочих. Но потом оказалось, что и на их имя поступила масса пожертвований.

В феврале 1915 года штаб корпуса перешел в г. Старое Место (на австрийской карте – Старый Самбор). Здесь также были следы сильного разрушения. Прекрасный храм на городской площади хотя и уцелел, но стены его были избиты осколками снарядов и пулями. Оказалось, что по окрестностям в глубоких впадинах и по ущельям осталось много непогребенных тел, особенно австрийских. Корпусный комендант с должной энергией сам подробно осматривал всю местность и тщательно хоронил все находимые тела, привлекая к этой работе и местных жителей. Были исправлены все пострадавшие за зиму могилы. Все было приведено в порядок, могилы отдельные и общие обложены дерном, восстановлены кресты, но всех надписей восстановить не удалось.

Возвращаясь однажды с объезда, я увидел, что несколько местных копошатся около одной могилы, вынули крест и разрывают ее. Возмущенный их поступком, я приказал сопровождавшим меня казакам арестовать этих жителей и сам подъехал к ним. Оробевшие жители сначала ничего не отвечали, но, наконец, один из них заговорил: