вдруг лошади обоза и, несмотря на все усилие возниц, не повезли дальше икону. Был сделан привал, и заснувший Андрей увидел сон, подтвердивший желание иконы быть во Владимире. Богородица явилась ему с хартией в руке и объявила свою волю. Согласно Ее же велению был выстроен здесь, на месте остановки, храм во имя Рождества Богородицы и основан монастырь. С течением времени здесь основалось и село, названное Андреем Боголюбовым, которое было любимым местопребыванием этого князя и от которого он получил свое прозвание Боголюбского. В память видения была написана икона, изображавшая Богородицу в том виде, как видел ее Андрей, с хартией в руке. Церковь, выстроенная им здесь, отличалась поразительной роскошью, она блистала золотом и драгоценными камнями. Так же драгоценен был золотой оклад иконы, украшенный жемчугом и разными каменьями, сделанный князем для вышгородской иконы, которую он временно поместил в этой церкви.

Заручившись согласием ростовцев, суздальцев, переяславцев и владимирцев, Юрий еще при жизни закрепил Ростово-Суздальское княжество за своими меньшими сыновьями. Но после его смерти города изменили его решение, избрав единогласно своим князем Андрея. Последний, как мы уже видели, предпочитал старым городам созданный его заботами Владимир. По некоторым сохранившимся известиям, он не решился только сразу нарушить обычай и поселился на некоторое время в Суздале: «Андрей Юрьевич великий князь ни о чем более как о строении Владимира и других градов, якоже и о земском распорядке прилеже, распространял Владимир, его же вельми полюбил и положил намерение всегда тут пребывать, к тому и митрополию учинить. Но ростовцам и суздальцам, яко старым городам и княжеским престолам, весьма то было противно, и сколько могли препятствовали, представляя, что сии города издревле престольные, и Владимир есть новый пригород Суздальский. Он же, не хотя народ озлоблять, жил в Суздале, а во Владимир часто ездил на охоту и пребывал по нескольку дней».

Андрей продолжал украшать и обстраивать Владимир, в который перебрался, в конце концов, на постоянное жительство. Здесь он чувствовал себя более хозяином, чем в старых городах, а к этому он стремился всем существом своей властной натуры. Разнообразное по составу, население Владимира не успело еще образовать цельного жизненного уклада и более подчинялось князю, от которого зависело его благосостояние. Отвечая требованиям времени, Андрей был религиозен сам и обращал очень много внимания на религиозную сторону местной жизни. Церкви, монастыри и духовенство были предметом его неусыпных забот. Это прославляло его имя и содействовало осуществлению его заветного желания возвысить Владимир и дать ему первенство во всей Руси. Нелюбимый им Киев все-таки служил ему образцом для внешнего вида Владимира. Киевские переселенцы помогали ему в этом, давая киевские названия местностям и речкам своей новой отчизны. В городе были выстроены Золотые ворота наподобие киевских. Андрей хотел порадовать ими владимирцев и неожиданно открыть их к городскому празднику Успения Божией Матери. Но при открытии случилось происшествие, сильно напугавшее князя. Известка не успела высохнуть и укрепиться, ворота упали во время собрания и накрыли двенадцать человек. Андрей обратился с мольбой к Пресвятой Богородице: «Если Ты не спасешь этих людей, я буду повинен в их смерти», — говорил он. Люди были извлечены невредимыми из-под обломков, как сообщает летописец.

Оградив город новыми валами и укреплениями, Андрей устроил на средних валах деревянные стены, а между насыпями устроил еще четверо ворот, кроме Золотых: Серебряные, Медные, Иринины и Волжские. Укрепив таким образом город, князь приступил к построению в нем храма во имя Успения Богородицы, который своим великолепием должен был превзойти Софийский собор в Киеве. По сказанию летописца, были вызваны мастера золотых и серебряных дел, каменщики и иконописцы из всех земель, и храм вышел «якового не бысть на Руси и никогда же не будетъ». «Христолюбивый князь Андрей, — повествует летописец, — уподобился царю Соломону и доспе в Володимире церков камену соборную святыя Богородицы, пречудну вельми, и всеми различными виды украси ю от злата и сребра и пять верхов ея позолоти, двери же церковныя трое золотом устрой, каменьем дорогим и жемчугом украси ю многоценным и всякими узорочьи удиви ю и всеми виды и устроеньем подобно бысть удивлению Соломонови святая святых». Собор блистал золотом и разными украшениями снаружи и внутри. Стены его были расписаны удивительными фресками, часть которых сохранилась до сих пор. Он был снабжен громадным количеством икон в ценных окладах, золотыми паникадилами, золотыми и серебряными сосудами и рипидами, множеством шитых золотом и жемчугом богослужебных облачений и пелен под иконы. Последними в большие праздники увешивался весь путь («в две верви чудных») от собора до Золотых ворот и до епископского дома.

Выстроен был собор из белого камня, привозимого из Волжской Болгарии. Привозился камень реками и выгружался на берегу Нерли, при впадении ее в Клязьму. Остатки камня пошли на церковь Покрова Пресвятой Богородицы, выстроенной Андреем на месте выгрузки. Церковь должна была изображать Успенский собор в малом виде.

Для поддержания благолепия собора князь оделил его богатыми имениями, многими слободами и селами, кроме того, отделил десятую часть от своих княжеских доходов. По окончании храма, Андрей внес в него 21 сентября 1164 года вышгородскую икону Богоматери; «и в ней постави чудный образ Богоматери его же Лука евангелист написа, и обложи златом и камением многоценным с драгим жемчугом великим, и возложи на ню злата вящще тридца гривенок, и оттоле прозвася икона та Владимирская».

Борьба с иноверцами болгарами утверждала за Андреем его репутацию благочестивого князя. В один из таких походов он взял с собой вышгородскую икону, и ее чудотворному содействию приписывалась потом одержанная над врагами победа. В память этого события было установлено празднество, с разрешения цареградского патриарха, от которого зависела в то время Русская церковь. Стремясь еще больше возвысить Владимир, Андрей хотел перенести в него митрополию, но патриарх отказался исполнить его просьбу об этом. Он не решался нарушить старый обычай и обидеть ростовского митрополита назначением при его жизни другого, которому покровительствовал князь.

Желая оградить себя от возможных распрей с братьями, Андрей распорядился с ними очень решительно. Он прогнал их из Ростовской земли вместе с племянниками и даже боярами, которых не считал преданными себе. Летописец объясняет эти поступки суздальского князя тем, что он «желал быть самовластием всей Суздальской земли». Андрей вообще мало считался со старыми русскими обычаями. Он не ладил ни с вечем, ни с дружинниками-боярами. С последними он не делил даже своих развлечений, не брал их с собой на охоту и велел им, как говорит летопись, «особно утеху творити, где им годно», сам же ездил