И все же по настоянию Эрона они отправились на небольшую,обтянутую противомоскитной сеткой террасу, расположенную на том же этаже, свнутренней стороны здания, и удобно устроились там за одним из столиков,любуясь небольшим, тщательно ухоженным садом с песчаными дорожками и стариннымифонтанами. Здесь им подали по-южному обильный завтрак: печенье, овсянку,колбасу и внушительное количество кофе с цикорием и молоком.

У Майкла разыгрался аппетит. Он чувствовал себя так жехорошо, как тогда, в доме Роуан, и радовался, что мозги не залиты выпивкой. Какэто все же здорово – сидеть с ясной головой, глядя на зеленый сад, на ветвидубов, клонившиеся до самой травы. И просто божественно снова ощущать теплыйвоздух.

– Все произошло слишком быстро, – сказал Лайтнер,передавая ему корзиночку с горячим печеньем. – Наверное, мне следовало быпосвятить вас в какие-то подробности, однако ума не приложу, в какие именно. Мыполагали, что наше знакомство будет происходить постепенно, – этопозволило бы нам лучше узнать вас, а вам, конечно же, – нас…

Мысли о Роуан никак не выходили у Майкла из головы.Невозможность связаться с ней хотя бы по телефону буквально выводила его изсебя. Тревога за Роуан терзала душу, однако бесполезно и пытаться объяснитьчто-либо Эрону.

– Если бы я вошел с вами в контакт так, как планировал, –продолжал Лайтнер, – я бы пригласил вас в Обитель возле Лондона, где вашевступление в орден происходило бы неспешно и гораздо более торжественно. Дажепосле нескольких лет полевой работы вам ни за что не поручили бы столь опасноезадание, как вмешательство в дела Мэйфейрских ведьм. Кроме меня, в распоряженииордена нет ни одного достаточно подготовленного для такой работы агента. Но,выражаясь современным языком, вы неожиданно оказались втянутым в это дело.

– Увяз по самые уши, – согласился Майкл, непереставая жевать. – Но я понимаю, что вы имеете в виду. Это равносильнотому, как если бы католические священники пригласили меня принять участие вобряде изгнания дьявола, зная, что я даже не посвящен в духовный сан.

– Очень близкое сравнение, – подтвердилЭрон. – Мне иногда кажется, что, несмотря на отсутствие непреложных догм ижестко определенных ритуалов, мы придерживаемся гораздо более строгих понятий.Установленная нами грань между добром и злом, правильным и неправильным весьматонка и трудноуловима, при этом мы куда более нетерпимы к тем, кто еепереходит.

– Эрон, обещаю вам, что не расскажу о досье ни единойдуше во всем христианском мире, за исключением Роуан.

Лайтнер задумался.

– Когда вы прочтете материалы, – после минутногомолчания вновь заговорил он, – мы непременно продолжим этот разговор иобсудим ваши дальнейшие действия. Не спешите отказываться. По крайней мере,прислушайтесь к моему совету.

– Сдается мне, что у вас есть личный страх передРоуан, – так?

Лайтнер сделал большой глоток кофе. Внимательно огляделтарелку. За весь завтрак он не съел ничего, кроме кусочка печенья.

– Не уверен, – ответил он. – Моя единственнаявстреча с Роуан состоялась при весьма необычных обстоятельствах. И честноеслово, могу поклясться…

– В чем?

– Мне показалось, что ей отчаянно хотелось поговоритьсо мной. Точнее, хоть с кем-то поговорить. Однако в следующий же момент япочувствовал в ней какую-то враждебность, причем враждебность ко всему и вся,словно в этой женщине было заключено нечто сверхъестественное, словно еепереполняло нечто инстинктивно чуждое остальным людям. Понимаю, моепредположение кажется вам, мягко говоря, странным. Разумеется, в Роуан нетничего сверхъестественного. Но если мы задумаемся и будем рассматривать нашиэкстрасенсорные способности как некие мутации, то можно будет с полным правомсказать, что Роуан действительно отличается от других людей – как, скажем, однапорода птиц отличается от другой. Иными словами, я ощутил ее непохожесть…

Лайтнер замолчал. Только сейчас он заметил, что Майкл сидитза столом в перчатках.

– Не хотите попробовать обходиться без них? Полагаю, ясмогу научить вас блокировать образы. На самом деле это не так сложно, как вам…

– Я хочу получить досье, – перебил его Майкл.

Он вытер рот салфеткой и допил кофе.

– Разумеется. И вы его немедленно получите, – совздохом ответил Эрон.

– Я могу сейчас же отправиться в свою комнату? Да, ещеодна просьба. Нельзя ли попросить, чтобы мне принесли туда еще немного этоговосхитительного кофе и горячего молока.

– Конечно.

Эрон проводил Майкла к выходу с террасы, остановившись лишьзатем, чтобы распорядиться насчет кофе, а затем по широкому центральномукоридору они дошли до дверей комнаты.

Темные шторы из узорчатого шелка, закрывавшие широкие окнасо стороны фасада, были подняты, и в комнату лился мягкий летний свет,приглушенный листвой деревьев.

На огромной кровати лежал портфель с кожаной папкой,содержащей досье.

– Ну вот, друг мой, – сказал Эрон. – Кофе вампринесут без стука, чтобы не отвлекать от чтения. Если хотите, устраивайтесь набалконе. И прошу вас, читайте внимательно. Если я понадоблюсь, телефон у васпод рукой. Достаточно назвать телефонистке мое имя. Я буду всего лишь через двекомнаты от вас. Попытаюсь немного поспать.

Майкл снял пиджак и галстук, ополоснул в ванной лицо и какраз доставал из чемодана сигареты, когда принесли кофе.

Его удивило и несколько раздосадовало неожиданноевозвращение Эрона. Тот отсутствовал не более пяти минут.

Выражение лица Лайтнера было крайне озабоченным. Он попросилмолодого слугу поставить поднос на столик в углу, подождал, пока тот выйдет иплотно прикроет за собой дверь, и только после этого заговорил:

– Плохие новости, Майкл.

– О чем вы?

– Я только что звонил в Лондон, чтобы узнать, нет лидля меня каких-либо сообщений. Оказывается, они пытались связаться со мной исообщить, что мать Роуан умирает. Они звонили в Сан-Франциско. Но к томувремени я уже уехал из города.

– Роуан непременно должна узнать об этом.

– Поздно, Майкл. Дейрдре Мэйфейр умерла сегодня околопяти утра. – Его голос слегка дрогнул. – Вероятно, в то самое время,когда мы с вами разговаривали.

– Ужасная новость для Роуан, – сказалМайкл. – Вы не представляете, как она расстроится. Вы даже не можетепредставить…